| В разговорах о Мескалито дон Хуан редко пускался в откровенность. Всякий раз, как я затрагивал эту тему, я спрашивал, почему он ее избегает. Отвечать он отказывался, но всегда говорил о Мескалито как раз достаточно, чтобы укрепить во мне впечатление его антропоморфности. В передаче дона Хуана Мескалито был мужского рода не только благодаря соответствующему окончанию, которое свойственно словам мужского рода в испанском языке, но и благодаря его неизменному статусу «защитника и учителя». Такие характеристики лишь подтверждались при всяком новом разговоре. | Don Juan seldom spoke openly about Mescalito. Every time I questioned him on the subject he refused to talk, but he always said enough to create an impression of Mescalito; an impression that was always anthropomorphic. Mescalito was a male, not only because of the mandatory grammatical rule that gives the word a masculine gender, but also because of his constant qualities of being a protector and a teacher. Don Juan reaffirmed these characteristics in various forms every time we talked. |
|
Воскресенье, 24 декабря 1961 — «Трава дьявола» никогда никого не защищала. Ее назначение — давать силу, и не более того. Мескалито, напротив, великодушен как дитя. — Но ты же говорил, что он бывает устрашающ. — Конечно, устрашающ; но с тем, кто ему вверяется, он благороден и добр. — Из чего это видно, что он добр? — Он — защитник и учитель. — Каким же образом он защищает? — Его можно держать при себе, а он будет следить, чтобы с тобой ничего не случилось плохого. — Как это — держать при себе? — В мешочке под рукой или на шее. — Ты носишь его с собой? — Нет, потому что у меня есть союзник. Но другие обычно носят. — Чему же он учит? — Правильно жить. — А как он учит? — Он показывает разные вещи и говорит что есть что (enzena las cosas у te dice lo que son). — Как? — Сам увидишь. |
Sunday, 24 December 1961 ‘The devil’s weed has never protected anyone. She serves only to give power. Mescalito, on the other hand, is gentle, like a baby.’ ‘But you said Mescalito is terrifying at times.’ ‘Of course he is terrifying, but once you get to know him, he is gentle and kind.’ ‘How does he show his kindness?’ ‘He is a protector and a teacher.’ ‘How does he protect?’ ‘You can keep him with you at all times and he will see that nothing bad happens to you.’ ‘How can you keep him with you at all times?’ ‘In a little bag, fastened under your arm or around your neck with a string.’ ‘Do you have him with you?’ ‘No, because I have an ally. But other people do.’ ‘What does he teach?’ ‘He teaches you to live properly.’ ‘How does he teach?’ ‘He shows things and tells what is what [enzenna las cosas у te dice lo que son].’
‘How?’ ‘You will have to see for yourself.’ |
|
Вторник, 30 января 1962 — Что ты видишь, когда Мескалито берет тебя с собой, дон Хуан? — Такие вещи так просто не рассказывают. Этого я не могу тебе рассказать. — Если ты расскажешь, с тобой что-нибудь приключится? — Мескалито — защитник: добрый, благородный защитник; но это не значит, что с ним можно шутить. Именно потому, что он добрый защитник, он может быть воплощением ужаса для тех, кто ему не нравится. — Я и не думаю шутить. Я просто хотел бы знать, что он показывает другим и что с ними делает. Я ведь описал тебе все, что со мной было. — С тобой другое дело, возможно потому, что тебе не известны его пути. Приходится учить тебя этому совершенно так же, как учат ходить ребенка. — Сколько еще мне предстоит учиться? — Пока он сам по себе не начнет приобретать для тебя смысл. — А потом? |
Tuesday, 30 January 1962 ‘What do you see when Mescalito takes you with him, don Juan?’ ‘Such things are not for ordinary conversation. I can’t tell you that.’ ‘Would something bad happen to you if you told?’ ‘Mescalito is a protector, a kind, gentle protector; but that does not mean you can make fun of him. Because he is a kind protector he can also be horror itself with those he does not like.’ ‘I do not intend to make fun of him. I just want to know what he makes other people do or see. I described to you all that Mescalito made me see, don Juan.’ ‘With you it is different, perhaps because you don’t know his ways. You have to be taught his ways as a child is taught how to walk.’ ‘How long do I still have to be taught?’ ‘Until he himself begins to make sense to you.’
‘And then?’ |
|
— Потом сам все поймешь. Тебе больше не понадобится ничего мне рассказывать.- Можешь ли ты мне внятно растолковать, куда тебя берет Мескалито? — Тебе я этого не могу сказать. — Я хочу только знать, существует ли какой-то другой мир, куда он берет людей. — Существует. — Это рай? («Рай» по-испански cielo, но это также «небо».) — Он берет тебя сквозь небо (cielo). — То есть, я хочу сказать, это то небо (cielo), где Бог? — Ты говоришь чушь. Я не знаю, где Бог. — Мескалито — это Бог, единый Бог? Или один из богов? — Он просто защитник и учитель. Он — сила. — Он что, сила внутри нас? — Нет, Мескалито не имеет с нами ничего общего. Он вне нас. — Но тогда каждый, кто принимает Мескалито, должен видеть его так же, как остальные. — Ничего подобного. Для каждого он другой. |
‘Then you will understand by yourself. You won’t have to tell me anything any more.’‘Can you just tell me where Mescalito takes you?’ ‘I can’t talk about it.’ ‘All I want to know is if there is another world to which he takes people.’ ‘There is.’ ‘Is it heaven?’ (The Spanish word for heaven is cielo, but that also means ‘sky’.) ‘He takes you through the sky [cielo].’ ‘I mean, is it heaven [cielo] where God is?’ ‘You are being stupid now. I don’t know where God is.’ ‘Is Mescalito God — the only God? Or is he one of the gods?’ ‘He is just a protector and a teacher. He is a power.’ ‘Is he a power within ourselves?’ ‘No. Mescalito has nothing to do with ourselves. He is outside us.’ ‘Then everyone who takes Mescalito must see him in the same form.’
‘No, not at all. He is not the same for everybody.’ |
|
Четверг, 12 апреля 1962 — Почему ты не расскажешь мне побольше о Мескалито, дон Хуан? — Нечего рассказывать. — Но существует же, наверное, тысяча вещей, которые не мешало бы узнать прежде, чем я снова с ним встречусь. — Нет. Я думаю, что в твоем случае нет ничего такого, что тебе следовало бы знать. Я говорил уже — он с каждым другой. — Я понял. Но все же хотелось бы знать, что обычно при встрече с ним испытывают. — Суждения тех, кто о нем болтает, не многого стоят. Сам увидишь. Может статься, какое-то время и ты будешь молоть о нем языком, но вскоре тебе это опротивеет. — А ты не мог бы все-таки рассказать мне о своем первом опыте? — Зачем? — Тогда я знал бы, как себя вести с Мескалито. — Ты уже знаешь больше меня. Ты в самом деле играл с ним, как ни трудно в это поверить. Когда-нибудь ты убедишься, сколь добр был к тебе защитник. В тот первый раз, не сомневаюсь, он сказал тебе великое множество вещей, но ты был глух и слеп. |
Thursday, 12 April 1962 ‘Why don’t you tell me more about Mescalito, don Juan?’ ‘There is nothing to tell.’ ‘There must be thousands of things I should know before I encounter him again.’ ‘No. Perhaps for you there is nothing you have to know. As I have already told you, he is not the same for everyone.’ ‘I know, but still I’d like to know how others feel about him.’
‘The opinion of those who care to talk about him is not worth much. You will see. You will probably talk about him up to a certain point, and from then on you will never discuss him.’ ‘Can you tell me about your own first experiences?’
‘What for?’
‘Then I’ll know how to behave with Mescalito.’ ‘You already know more than I do. You actually played with him. Someday you will see how kind the protector was with you. That first time I am sure he told you many, many things, but you were deaf and blind.’ |
|
Суббота, 14 апреля 1962 — Когда Мескалито показывает себя, он может принимать любую форму? — Да, любую. — В таком случае, какие, по-твоему, наиболее обычны? — Обычных нет. — Ты хочешь сказать, что он является в любой форме даже тем, кто хорошо с ним знаком? — Нет. В любой форме он является тем, которые с ним знакомы лишь недавно, но для тех, кто давно его знает, он всегда постоянен. — Каким образом постоянен? — Он является им иногда как человек, вроде нас с тобой, иногда как свет. — Мескалито когда-нибудь изменяет свою постоянную форму с теми, кто хорошо его знает? — Это не по моей части. |
Saturday, 14 April 1962 ‘Does Mescalito take any form when he shows himself?’ ‘Yes, any form.’ ‘Then, which are the most common forms you know?’ ‘There are no common forms.’ ‘Do you mean, don Juan, that he appears in any form, even to men who know him well?’ ‘No. He appears in any form to those who know him only a little, but to those who know him well, he is always constant.’ ‘How is he constant?’ ‘He appears to them sometimes as a man, like us, or as a light.’ ‘Does Mescalito ever change his permanent form with those who know him well?’ ‘Not to my knowledge.’ |
|
Пятница, 6 июля 1962 К вечеру 23 июня мы отправились в поход — как сказал дон Хуан, поискать «грибочки» (honguitos) в штате Чиуауа. Он предупредил, что поход будет длительным и нелегким; так оно и вышло. В десять вечера мы прибыли в небольшой шахтерский городок на севере штата. От улицы, где я поставил машину, мы прошли на окраину, к дому его друзей, индейца племени тараумара и его жены, и там заночевали. Часов в пять утра нас разбудил хозяин, который принес кашу и бобы. Пока мы ели, он говорил с доном Хуаном, но о нашем путешествии не сказал ни слова. После завтрака хозяин наполнил водой мою флягу и положил мне в рюкзак пару булок. Дон Хуан флягу сунул мне, рюкзак приладил поудобней у себя на спине, поблагодарил хозяина и, повернувшись ко мне, сказал: — Ну, пошли. |
Friday, 6 July 1962 Don Juan and I started on a trip late in the afternoon of Saturday 23 June. He said we were going to look for honguitos (mushrooms) in the state of Chihuahua. He said it was going to be a long, hard trip. He was right. We arrived in a little mining town in northern Chihuahua at 10:00 p.m. on Wednesday 27 June. We walked from the place I had parked the car at the outskirts of town, to the house of his friends, a Tarahumara Indian and his wife. We slept there. The next morning the man woke us up around five. He brought us gruel and beans. He sat and talked to don Juan while we ate, but he said nothing concerning our trip. After breakfast the man put water into my canteen, and two sweet-rolls into my knapsack. Don Juan handed me the canteen, fixed the knapsack with a cord over his shoulders, thanked the man for his courtesies, and, turning to me, said,
‘It is time to go.’ |
| Около мили мы шли по грунтовой дороге, потом свернули в поле и через два часа были у подножья гор к югу от города. Мы начали подниматься по пологому склону, двигаясь на запад; когда склоны стали круче, дон Хуан сменил направление, и мы пошли по плато на восток. Несмотря на преклонный возраст, дон Хуан шагал с такой скоростью, что к полудню я полностью выдохся. Мы сделали привал, и он достал провизию. | We walked on the dirt road for about a mile. From there we cut through the fields and in two hours we were at the foot of the hills south of town. We climbed the gentle slopes in a southwesterly direction. When we reached the steeper inclines, don Juan changed directions and we followed a high valley to the east. Despite his advanced age, don Juan kept up a pace so incredibly fast that by midday I was completely exhausted. We sat down and he opened the bread sack. |
|
— Если хочешь, можешь все съесть, — сказал он.- А ты? — Я не голоден, а позже эта еда не понадобится. |
‘You can eat all of it, if you want,’ he said.‘How about you?’ ‘I am not hungry, and we won’t need this food later on.’ |
|
Я очень устал и проголодался, поэтому не спорил. Я решил, что сейчас самое время узнать наконец о цели путешествия, и как бы невзначай спросил:- Мы как, по твоим расчетам здесь надолго? — Мы пришли сюда, чтобы собрать немного Мескалито, и будем здесь до завтра. — Где это Мескалито? — Да кругом. Вокруг было полно кактусов разных видов, но пейота я среди них не заметил. |
I was very tired and hungry and took him up on his offer. I felt this was a good time to talk about the purpose of our trip, and quite casually I asked, ‘Do you think we are going to stay here for a long time?’‘We are here to gather some Mescalito. We will stay until tomorrow.’ ‘Where is Mescalito?’ ‘All around us.’
Cacti of many species were growing in profusion all through the area, but I could not distinguish peyote among them. |
| Мы снова отправились в путь и к трем пополудни оказались в длинной узкой долине среди крутых склонов. Мысль о том, что я, может, вот-вот найду пейот, который я никогда не видел в его природной среде, вызывала во мне необычное возбуждение. Мы вошли в долину и прошли около четырехсот футов, когда вдруг я заметил три несомненных пейота — целое семейство слева от тропы, поднимавшееся над землей на несколько дюймов. Выглядели они как круглые мясистые зеленые розы. Я бросился к ним, крикнув дону Хуану. | We started to hike again and by three o’clock we came to a long, narrow valley with steep side hills. I felt strangely excited at the idea of finding peyote, which I had never seen in its natural environment. We entered the valley and must have walked about four hundred feet when suddenly I spotted three unmistakable peyote plants. They were in a cluster a few inches above the ground in front of me, to the left of the path. They looked like round, pulpy, green roses. I ran towards them, pointing them out to don Juan. |
| Он точно не слышал и продолжал шагать, уходя все дальше. Я понял, что допустил оплошность, и весь остаток дня мы шли в молчании, медленно передвигаясь по плоской равнине, усеянной мелкими острыми камнями. Шли среди кактусов, вспугивая полчища ящериц, подчас одинокую птицу. Я без звука миновал дюжину кактусов пейота.К шести вечера мы были у подножья гор на краю долины. Мы взобрались на скалистый уступ. Дон Хуан сбросил рюкзак и сел. | He ignored me and deliberately kept his back turned as he walked away. I knew I had done the wrong thing, and for the rest of the afternoon we walked in silence, moving slowly on the flat valley floor, which was covered with small, sharp-edged rocks. We moved among the cacti, disturbing crowds of lizards and at times a solitary bird. And I passed scores of peyote plants without saying a word.At six o’clock we were at the bottom of the mountains that marked the end of the valley. We climbed to a ledge. Don Juan dropped his sack and sat down. |
|
Я опять проголодался, но еды больше не было. Я предложил собрать Мескалито и вернуться. Он поморщился и неодобрительно щелкнул языком, потом сказал, что здесь мы останемся на ночь.Мы спокойно сидели. Слева была скала, а справа оставшаяся позади нас долина. Она тянулась довольно далеко, и отсюда видно было, что она шире и не такая плоская, как я думал, а кроме того, оказалось, что в ней полно небольших холмов и впадин. — Завтра двинемся обратно, — сказал дон Хуан, не глядя на меня и указывая на долину. — На обратном пути и будем его собирать. То есть подбирать его мы будем только когда он окажется прямо на нашем пути. Это он будет находить нас, и никак иначе. Если захочет, он нас найдет. |
I was hungry again, but we had no food left; I suggested that we pick up the Mescalito and head back for town. He looked annoyed and made a smacking sound with his lips. He said we were going to spend the night there.We sat quietly. There was a rock wall to the left, and to the right was the valley we had just crossed. It extended for quite a distance and seemed to be wider than, and not so flat as, I had thought. Viewed from the spot where I sat, it was full of small hills and protuberances. ‘Tomorrow we will start walking back,’ don Juan said with— out looking at me, and pointing to the valley. ‘We will work our way back and pick him as we cross the field. That is, we will pick him only when he is in our way. He will find us and not the other way around. He will find us — if he wants to.’ |
| Дон Хуан прислонился к скале и, отвернувшись, продолжал говорить так, будто кроме нас здесь был еще кто-то.- Еще одно. Брать его буду только я. Ты будешь нести рюкзак или, может быть, просто идти впереди, пока не знаю. Но только на этот раз ты не будешь вопить и мне на него указывать, как это устроил сегодня. |
Don Juan rested his back against the rock wall and, with his head turned to his side, continued talking as though another person were there besides myself. ‘One more thing. Only I can pick him. You will perhaps carry the bag, or walk ahead of me — I don’t know yet. But tomorrow you will not point at him as you did today!’ |
|
— Прости, дон Хуан.- Ладно. Ты не знал. — Твой бенефактор учил тебя всему этому про Мескалито? — Нет. Про него никто меня не учил. Меня учил сам защитник. |
‘I am sorry, don Juan.’‘It is all right. You didn’t know.’ ‘Did your benefactor teach you all this about Mescalito?’ ‘No! Nobody has taught me about him. It was the protector himself who was my teacher.’ |
|
— Так что, Мескалито — это что-то вроде человека, с которым можно поговорить?- Нет. — Как же он тогда учит? Некоторое время он молчал. — Помнишь, что было, когда ты с ним играл? Ты ведь понимал его, верно? — Да, понимал. — Вот так он и учит. Тогда ты этого не знал, но если бы ты был к нему внимательней, он говорил бы тебе. — Когда? — Когда ты впервые его увидел. |
‘Then Mescalito is like a person to whom you can talk?’‘No, he isn’t.’ ‘How does he teach, then?’ He remained silent for a while. ‘Remember the time when you played with him? You understood what he meant, didn’t you?’ ‘I did!’ ‘That is the way he teaches. You did not know it then, but if you had paid attention to him, he would have talked to you.’ ‘When?’ ‘When you saw him for the first time.’ |
|
Его явно раздражали мои расспросы. Я сказал, что мне приходится расспрашивать, так как я хочу знать по возможности все.- Спрашивай не меня, — мрачно улыбнулся он. — Спрашивай его. В следующий раз, как его увидишь, спроси обо всем, о чем пожелаешь. — Так что, все-таки Мескалито — в самом деле кто-то вроде собеседника… |
He seemed to be very annoyed by my questioning. I told him I had to ask all these questions because I wanted to find out all I could.‘Don’t ask meV He smiled maliciously. ‘Ask him. The next time you see him, ask him everything you want to know.’ ‘Then Mescalito is like a person you can talk…’ |
| Но не дав мне закончить, он отвернулся, взял флягу, спустился со скалы и скрылся. Мне не хотелось оставаться здесь одному, и, хотя он меня не звал, я отправился следом. Мы прошли около пятисот футов к небольшому ручью. Он умылся и наполнил флягу, потом прополоскал рот, но не пил. Я зачерпнул воды и хотел напиться, но он меня остановил, сказав, что пить не обязательно.Он сунул мне флягу и пошел обратно. Вернувшись на место, мы опять уселись лицом к долине, спиной к скале. Я спросил, не развести ли костер. Его реакция была как на вопрос совершенно нелепый; этой ночью, сказал он, мы в гостях у Мескалито, и уж защитник позаботится, чтобы нам было тепло. | He did not let me finish. He turned away, picked up the canteen, stepped down from the ledge, and disappeared around the rock. I did not want to be alone there, and even though he had not asked me to go along, I followed him. We walked for about five hundred feet to a small creek. He washed his hands and face end filled up the canteen. He swished water around in his mouth, but did not drink it. I scooped up some water in my hands and drank, but he stopped me and said it was unnecessary to drink.He handed me the canteen and started to walk back to the ledge. When we got there we sat again facing the valley with our backs to the rock wall. I asked if we could build a fire. He reacted as if it was inconceivable to ask such a thing. He said that for that night we were Mescalito’s guests and he was going to keep us warm. |
|
Уже совсем стемнело. Дон Хуан достал два тонких хлопчатобумажных одеяла, одно из них бросил мне на колени и сел, скрестив ноги и накинув другое себе на плечи. Долина внизу скрывалась во тьме, и края ее тоже таяли в сумерках.Дон Хуан сидел неподвижно, лицом к долине. Ровный ветер дул мне в лицо. — Сумерки — трещина между мирами, — не поворачиваясь ко мне, тихо сказал он. |
It was already dusk. Don Juan pulled two thin, cotton blankets from his sack, threw one into my lap, and sat cross— legged with the other one over his shoulders. Below us the valley was dark, with its edges already diffused in the evening mist.Don Juan sat motionless facing the peyote field. A steady wind blew on my face. ‘The twilight is the crack between the worlds,’ he said softly, without turning to me. |
| Я не переспрашивал. У меня устали глаза. Настроение вдруг стало приподнятым; почему-то неудержимо хотелось плакать.Я лег ничком; лежать на твердом камне было страшно неудобно, и каждые несколько минут приходилось менять положение. Наконец я сел, тоже скрестил ноги и накинул одеяло на плечи. Как ни странно, эта поза оказалась чрезвычайно удобной, и я заснул. | I didn’t ask what he meant. My eyes became tired. Suddenly I felt elated; I had a strange, overpowering desire to weep!I lay on my stomach; the rock floor was hard and uncomfortable, and I had to change my position every few minutes. Finally I sat up and crossed my legs, putting the blanket over my shoulders. To my amazement this position was supremely comfortable, and I fell asleep. |
| Проснулся я оттого, что дон Хуан мне что-то говорит. Было очень темно, и я едва мог различить его силуэт. Я не разобрал, что он говорит, но последовал за ним, когда он начал спускаться с уступа. В темноте мы (я во всяком случае) двигались очень осторожно, пока не остановились у подножья скалистого склона. Дон Хуан сел и знаком велел сесть слева от него. Он расстегнул рубашку, достал кожаный мешочек и, открыв его, положил перед собой. В мешочке было несколько сушеных бутонов пейота.После долгой паузы он взял один бутон. Он держал его в правой руке, потирая между большим и указательным пальцами, и тихо пел, когда вдруг, совершенно внезапно, издал оглушительный крик: | When I woke up, I heard don Juan talking to me. It was very dark. I could not see him well. I did not understand what he said, but I followed him when he started to go down from the ledge. We moved carefully, or at least I did, because of the darkness. We stopped at the bottom of the rock wall. Don Juan sat down and signalled me to sit at his left. He opened up his shirt and took out a leather sack, which he opened and placed on the ground in front of him. It contained a number of dried peyote buttons.After a long pause he picked up one of the buttons. He held it in his right hand, rubbing it several times between the thumb and the first finger as he chanted softly. Suddenly he let out a tremendous cry. |
| — АЙ-Й-И-И-И-И-И-И!!!…Это было до того неожиданно и жутко, что я оторопел от страха. В полумраке я видел, как он поднес бутон ко рту и начал его жевать. Через минуту он поднял мешочек, протянул мне и шепотом велел взять Мескалито, затем положить мешочек на прежнее место и делать все в точности как он. | ‘ Ahiiii!’It was weird, unexpected. It terrified me. Vaguely I saw him place the peyote button in his mouth and begin to chew it. After a moment he picked up the whole sack, leaned towards me, and told me in a whisper to take the sack, pick out one mescalito, put the sack in front of us again, and then do exactly as he did. |
| Я взял бутон и потер его так, как это делал дон Хуан. Он тем временем пел, раскачиваясь взад-вперед. Несколько раз я подносил бутон ко рту, но меня как-то останавливала эта необходимость вопить. Затем, словно во сне, из меня вырвался неистовый вопль:- АЙ-Й-И-И-И-И-И-И-И!!!… |
I picked a peyote button and rubbed it as he had done. Meanwhile he chanted, swaying back and forth. I tried to put the button into my mouth several times, but I felt embarrassed to cry out. Then, as in a dream, an unbelievable shriek came out of me: Ahiiii! |
|
На мгновение мне показалось, что это крикнул кто-то другой. Нервное потрясение опять отозвалось спазмами в желудке. Я падал назад, теряя сознание. Я положил бутон в рот и начал его жевать. Через какое-то время дон Хуан достал из мешочка другой бутон. Я с облегчением увидел, как после короткой песни он отправил его себе в рот. Он передал мешочек мне, и я, взяв следующий бутон, вернул мешочек на место. Это повторилось пять раз, пока я заметил признаки жажды. Я поднял флягу, чтобы напиться, но дон Хуан сказал, чтобы я не пил, а только прополоскал рот, иначе меня вырвет.Я несколько раз тщательно прополоскал рот. В какое-то мгновение жажда стала ужасным искушением, и я проглотил немного воды. В желудке тотчас начались спазмы. Я ожидал безболезненного и свободного извержения, как при первом опыте с пейотом, но, к моему удивлению, сопровождавшие рвоту ощущения были обычными. Скоро она прекратилась. Дон Хуан, взяв еще бутон, сунул мешочек мне, и цикл повторился, пока я не сжевал четырнадцать бутонов. К этому времени исчезло всякое ощущение жажды, холода и неудобства. Напротив, я ощущал необычное тепло и возбуждение. Я взял флягу, чтобы прополоскать рот, но она была пустой. |
For a moment I thought it was someone else. Again I felt the effects of a nervous shock in my stomach. I was falling backwards. I was fainting. I put the peyote button into my mouth and chewed it. After a while don Juan picked up another from the sack. I was relieved to see that he put it into his mouth after a short chant. He passed the sack to me, and I placed it in front of us again after taking one button. This cycle went on five times before I noticed any thirst. I picked up the canteen to drink, but don Juan told me just to wash my mouth, and not to drink or I would vomit.I swished the water around in my mouth repeatedly. At a certain moment drinking was a formidable temptation, and I swallowed a bit of water. Immediately my stomach began to convulse. I expected to have a painless and effortless flowing of liquid from my mouth, as had happened during my first experience with peyote, but to my surprise I had only the ordinary sensation of vomiting. It did not last long, however. Don Juan picked up another button and handed me the sack, and the cycle was renewed and repeated until I had chewed fourteen buttons. By this time all my early sensations of thirst, cold, and discomfort had disappeared. In their place I felt an unfamiliar sense of warmth and excitation. I took the canteen to freshen my mouth, but it was empty. |
|
— Может, сходим к ручью, дон Хуан?Звук голоса не вышел изо рта, а отразился от неба в гортань и эхом катался туда и обратно. Эхо было тихим и музыкальным, казалось, его крылья ласкающими прикосновениями шелестят у меня в горле. Я следил за ними, пока все не стихло. Я повторил вопрос. Голос был как из погреба. Дон Хуан не ответил. Я встал и направился к ручью. Я обернулся к дону Хуану, не идет ли он со мной, но он, казалось, к чему-то внимательно прислушивался. Он сделал рукой повелительный жест — замри. — Абутол (так мне послышалось) здесь! — сказал он. |
‘Can we go to the creek, don Juan?’The sound of my voice did not project out, but hit the roof of my palate, bounced back into my throat, end echoed to and from between them. The echo was soft and musical, and seemed to have wings that flapped inside my throat. Its touch soothed me. I followed its back-and-forth movements until it had vanished. I repeated the question. My voice sounded as though I was talking inside a vault. Don Juan did not answer. I got up and turned in the direction of the creek. I looked at him to see if he was coming, but he seemed to be listening attentively to something. He made an imperative sign with his hand to be quiet. ‘Abuhtol [?] is already here!’ he said. |
| Раньше я ни разу не слышал этого слова и хотел переспросить, что он сказал, когда заметил звук, похожий на звон в ушах. Звук становился все громче, пока не превратился в рев. На несколько мгновений рев стал нестерпимым, а затем постепенно стих, и наступила полная тишина. Мощь и глубина звука устрашили меня до полусмерти. Я так трясся, что едва держался на ногах, и все же мысли оставались совершенно ясными. Если еще недавно хотелось спать, то теперь весь сон как ветром сдуло, и пришла абсолютная ясность. Звук напомнил мне научно-фантастический фильм, в котором гигантская пчела, издавая гул крыльями, вылетает из зоны атомной радиации. От этой мысли я засмеялся. Я увидел дона Хуана, который вновь откинулся спиной к скале. Тут опять вернулся образ гигантской пчелы. Образ был более реальным, чем обычные мысли. Он был совершенно самостоятельным и осязаемым. Все остальное исчезло. Это беспрецедентное состояние ясности вызвало новый приступ страха.Меня прошиб пот. Я наклонился к дону Хуану сказать ему, что мне страшно. Его лицо было от моего в нескольких дюймах. Он смотрел на меня, но его глаза были глазами пчелы — круглыми очками, светящимися во тьме собственным светом, а его вытянутые хоботком губы издавали прерывистый звук: «Пету-пе-ту-пет-ту». Я отпрянул, едва не разбившись о скалу за спиной. Невыносимый ужас, который я испытал, длился, казалось, вечность. Я задыхался и скулил. Пот жестким панцирем замерзал на коже. Затем до меня дошел голос дона Хуана: | I had never heard that word before, and I was wondering whether to ask him about it when I detected a noise that seemed to be a buzzing inside my ears. The sound became louder by degrees until it was like the vibration caused by an enormous bull-roarer. It lasted for a brief moment and subsided gradually until everything was quiet again. The violence and the intensity of the noise terrified me. I was shaking so much that I could hardly remain standing, yet I was perfectly rational. If I had been drowsy a few minutes before, this feeling had totally vanished, giving way to a state of extreme lucidity. The noise reminded me of a science fiction movie in which a gigantic bee buzzed its wings coming out of an atomic radiation area. I laughed at the thought. I saw don Juan slumping back into his relaxed position. And suddenly the image of a gigantic bee accosted me again. It was more real than ordinary thoughts. It stood alone surrounded by an extraordinary clarity. Everything else was driven from my mind. This state of mental clearness, which had no precedents in my life, produced another moment of terror.I began to perspire. I leaned toward don Juan to tell him I was afraid. His face was a few inches from mine. He was looking at me, but his eyes were the eyes of a bee. They looked like round glasses that had a light of their own in the darkness. His lips were pushed out, and from them came a pattering noise: ‘Pehtuh-peh-tuh- pet-tuh.’ I jumped backward, nearly crashing into the rock wall. For a seemingly endless time I experienced an unbearable fear. I was panting and whining. The perspiration had frozen on my skin, giving me an awkward rigidity. Then I heard don Juan’s voice saying, |
|
— Очнись! Шевелись! Да очнись же!Все рассеялось, и я вновь видел его знакомое лицо. — Я принесу воды, — после очередной бесконечной паузы сказал я. Голос сорвался. Я с трудом выговаривал слова. Он кивнул. По пути я поймал себя на том, что страх исчез так же быстро и загадочно, как появился. |
‘Get up! Move around! Get up!’The image vanished and again I could see his familiar face. ‘I’ll get some water,’ I said after another endless moment. My voice cracked. I could hardly articulate the words. Don Juan nodded yes. As I walked away I realized that my fear had gone as fast and as mysteriously as it had come. |
| Приближаясь к ручью, я заметил, что вижу на пути каждый камешек. До меня дошло, что только что я ведь ясно видел дона Хуана, тогда как совсем недавно с трудом различал его силуэт. Я остановился и посмотрел вдаль, — я мог видеть даже по ту сторону долины. Там совершенно отчетливо виднелись отдельные валуны. Я подумал, что, наверное, уже светает и, стало быть, я выпал из времени. Я взглянул на часы. Десять минут двенадцатого! Я поднес часы к уху — они шли. Сейчас не мог быть полдень; значит, сейчас полночь! Я решил зачерпнуть из ручья воды и вернуться к дону Хуану, но увидел, что он спускается, и подождал его. Я сообщил ему, что вижу в темноте. | Upon approaching the creek I noticed that I could see every object in the way. I remembered I had just seen don Juan clearly, whereas earlier I could hardly distinguish the outlines of his figure. I stopped and looked into the distance, and I could even see across the valley, Some boulders on the other side became perfectly visible. I thought it must be early morning, but it occurred to me that I might have lost track of time. I looked at my watch. It was ten to twelve! I checked the watch to see if it was working. It couldn’t be midday; it had to be midnight! I intended to make a dash for the water and come back to the rocks, but I saw don Juan coming down and I waited for him. I told him I could see in the dark. |
| Он долго молча смотрел на меня, хотя, может быть, мне просто показалось, что он молчит. Я был поглощен своей чудесной способностью видеть в темноте. Я мог различить мельчайшие песчинки. Временами все было так ясно, что казалось, сейчас утренняя или вечерняя заря. Потом вновь темнело, вновь светлело. Вскоре я понял, что яркость совпадает с расширением сердца, а темнота — с сокращением. В соответствии с каждым ударом сердца мир становился ярче или темнее.Меня полностью захватило это открытие, когда вновь появился прежний странный звук. Я сразу весь напрягся. | He stared at me for a long time without saying a word; if he did speak, perhaps I did not hear him, for I was concentrating on my new, unique ability to see in the dark. I could distinguish the very minute pebbles in the sand. At moments everything was so clear it seemed to be early morning, or dusk. Then it would get dark; then it would clear again. Soon I realized that the brightness corresponded to my heart’s diastole, and the darkness to its systole. The world changed from bright to dark to bright again with every beat of my heart.I was absorbed in this discovery when the same strange sound that I had heard before became audible again. My muscles stiffened. |
| — Ануктал (так мне послышалось на этот раз) здесь, — сказал дон Хуан. Звук был таким громоподобным, таким всепоглощающим, что все остальное потеряло значение. Когда он стих; я заметил, что уровень воды в ручье значительно поднялся. Ручей, который минуту назад был шириною в ладонь, превратился в громадное озеро. Откуда-то сверху на его поверхность лился свет, как бы сверкавший сквозь густую листву. Время от времени вода на мгновение вспыхивала золотыми и черными искрами и вновь погружалась во тьму, но и во тьме ощущалось ее таинственное присутствие. | ‘Anuhctal [as I heard the word this time] is here,’ don Juan said. I fancied the roar so thunderous, so overwhelming, that nothing else mattered. When it had subsided, I perceived a sudden increase in the volume of water. The creek, which a minute before had been less than a foot wide, expanded until it was an enormous lake. Light that seemed to come from above it touched the surface as though shining through thick foliage. From time to time the water would glitter for a second — gold and black. Then it would remain dark, lightless, almost out of sight, and yet strangely present. |
| Не помню, как долго я оставался на берегу черного озера, сидя на корточках и наблюдая. Рев, должно быть, на то время утих, потому что именно он вернул меня к реальности. Я оглянулся в поисках дона Хуана и увидел, как он вскарабкался и исчез за уступом. Однако одиночество меня совсем не испугало; я остался сидеть на корточках, предоставленный самому себе и не испытывая никакой тревоги. Вновь послышался рев — мощный, как гул ураганного ветра. Хорошенько к нему прислушавшись, можно было уловить определенную мелодию. Она состояла из высоких звуков, напоминавших человеческие голоса в сопровождении басового барабана. Я весь ушел в мелодию, и вновь заметил, что ритм барабана и рисунок мелодии совпадают с сокращениями сердца. | I don’t recall how long I stayed there just watching, squatting on the shore of the black lake. The roar must have subsided in the meantime, because what jolted me back (to reality?) was again a terrifying buzzing. I turned around to look for don Juan. I saw him climbing up and disappearing behind the rock ledge. Yet the feeling of being alone did not bother me at all; I squatted there in a state of absolute confidence and abandonment. The roar again became audible; it was very intense, like the noise made by a high wind. Listening to it as carefully as I could, I was able to detect a definite melody. It was a composite of high-pitched sounds, like human voices, accompanied by a deep bass dram. I focused all my attention on the melody, and again noticed that the systole and diastole of my heart coincided with the sound of the bass dram, and with the pattern of the music. |
| Я встал, и музыка прекратилась. Я попытался различить удары сердца, но ничего не услышал. Я снова сел на корточки, думая, что, может быть, именно поэтому возникали звуки. Но ничего не случилось. Ни звука! Даже звука сердца! Я решил, что хватит, но когда поднялся уходить, то почувствовал толчки под ногами. Земля тряслась. Я терял равновесие. Я упал на спину и лежал навзничь, пока земля уходила в тартарары. Я попытался ухватиться за какой-нибудь куст, но подо мной все скользило. Я вскочил, секунду стоял и опять свалился. Земля подо мной двигалась, съезжая в воду, как плот. Я оставался без движения, парализованный абсолютным ужасом, столь же беспрецедентным, как все происходившее. | I stood up and the melody stopped. I tried to listen to my heartbeat, but it was not detectable. I squatted again, thinking that perhaps the position of my body had caused or induced the sounds! But nothing happened! Not a sound! Not even my heart! I thought I had had enough, but as I stood up to leave, I felt a tremor of the earth. The ground under my feet was shaking. I was losing my balance. I fell backwards and remained on my back while the earth shook violently. I tried to grab a rock or a plant, but something was sliding under me. I jumped up, stood for a moment, and fell down again. The ground on which I sat was moving, sliding into the water like a raft. I remained motionless, stunned by a terror that was, like everything else, unique, uninterrupted, and absolute. |
|
Я двигался через воды черного озера, вцепившись в клочок почвы, похожий на земляное бревно. Я смутно чувствовал, что течение увлекает меня на юг. Я видел, как вокруг струятся и взвихриваются потоки обтекавшей островок воды. На ощупь вода была холодной и странно тяжелой. Казалось, она живая. Не было даже признаков берега или чего-нибудь в этом роде, и я не помню, что думал и испытывал во время этого путешествия. Прошли, казалось, долгие часы, когда плот подо мной сделал под прямым углом поворот налево. Скольжение длилось очень недолго, и неожиданно плот на что-то наткнулся. Инерция швырнула меня вперед. Я закрыл глаза и почувствовал от удара об землю острую боль в коленях и вытянутых руках. Через секунду я открыл глаза. Я лежал на земле. Похоже было, что мое земляное бревно врезалось в берег и слилось с землей. Я сел и оглянулся. Вода отступала! Она двигалась назад, как откатывающаяся волна, пока не исчезла. |
I moved through the water of the black lake perched on a piece of soil that looked like an earthen log. I had the feeling I was going in a southerly direction, transported by the current.I could see the water moving and swirling around. It felt cold, and oddly heavy, to the touch. I fancied it alive. There were no distinguishable shores or landmarks, and I can’t recall the thoughts or the feelings that must have come to me during this trip. After what seemed like hours of drifting, my raft made a right-angle turn to the left, the east. It continued to slide on the water for a very short distance, and unexpectedly rammed against something. The impact threw me forward. I closed my eyes and felt a sharp pain as my knees and my outstretched arms hit the ground. After a moment I looked up. I was lying on the dirt. It was as though my earthen log had merged with the land. I set up and turned around. The water was receding! It moved backward, like a wave in reverse, until it disappeared. |
| Я долго сидел, пытаясь собраться с мыслями и как-то сообразить, что же произошло. Все тело ныло; горло стало открытой раной: когда я «приземлялся», то прокусил себе губы. Я встал. Ветер напомнил, что я замерз. Одежда была мокрой насквозь. Руки, челюсти и колени так тряслись, что пришлось снова лечь. Капли пота затекли в глаза и жгли их, пока я не взвыл от боли.Со временем я как-то восстановил внутреннее равновесие и поднялся. В густых сумерках был ясно виден пейзаж. Я сделал пару шагов. До меня донесся отчетливый звук множества человеческих голосов. Казалось, они о чем-то громко спорят. Я пошел на звук. Я прошел примерно 50 ярдов и вдруг остановился. Впереди был тупик. Место, где я оказался напоминало загон для скота, образованный из огромных валунов. За ними виднелся еще ряд валунов, затем еще и еще и так вплоть до отвесного склона. Это откуда-то оттуда доносилась удивительная музыка — непрерывный жуткий поток сверхъестественных звуков. | I sat there for a long time, trying to collect my thoughts and resolve all that had happened into a coherent unit. My entire body ached. My throat felt like an open sore; I had bitten my lips when I ‘landed’. I stood up. The wind made me realize I was cold. My clothes were wet. My hands and jaws and knees shook so violently that I had to lie down again. Drops of perspiration slid into my eyes and burned them until I yelled with pain.After a while I regained a measure of stability and stood up. In the dark twilight, the scene was very clear. I took a couple of steps. A distinct sound of many human voices came to me. They seemed to be talking loudly. I followed the sound; I walked for about fifty yards and came to a sudden stop. I had reached a dead end. The place where I stood was a corral formed by enormous boulders. I could distinguish another row, and then another, and another, until they merged into the sheer mountain. From among them came the most exquisite music. It was a fluid, uninterrupted, eerie flow of sounds. |
| Под одним из валунов я увидел в профиль человека, сидевшего на земле. Я приблизился к нему до расстояния в десять футов; туг он повернул голову и взглянул на меня. Я замер: его глаза были водой, которую я только что видел! Они были так же необъятны и сверкали теми же золотыми и черными искрами. Его голова была заостренной, как ягода клубники, кожа зеленой, усеянной множеством бородавок. За исключением заостренной формы, голова была в точности как поверхность пейота. Я стоял перед ним, не в силах отвести глаза. Было такое чувство, будто он умышленно давит мне на грудь своим взглядом. Я задыхался. Я потерял равновесие и упал. Его глаза отвернулись. Я услышал, что он говорит со мной. Сначала голос был как тихий шелест ветра. Затем он превратился в музыку — в мелодию голосов, и я «знал», что сама мелодия говорит: «Чего ты хочешь?» | At the foot of one boulder I saw a man sitting on the ground, his face turned almost in profile. I approached him until I was perhaps ten feet away; then he turned his head and looked at me. I stopped — his eyes were the water I had just seen! They had the same enormous volume, the sparkling of gold and black. His head was pointed like a strawberry; his skin was green, dotted with innumerable warts. Except for the pointed shape, his head was exactly like the surface of the peyote plant. I stood in front of him, staring; I couldn’t take my eyes away from him. I felt he was deliberately pressing on my chest with the weight of his eyes. I was choking. I lost my balance and fell to the ground. His eyes turned away. I heard him talking to me. At first his voice was like the soft rustle of a light breeze. Then I heard it as music — as a melody of voices — and I ‘knew’ it was saying, ‘What do you want?’ |
| Я упал перед ним на колени и стал рассказывать о своей жизни, потом заплакал. Он вновь взглянул на меня. Я почувствовал, что его глаза меня отталкивают, и подумал, что пришла смерть. Он сделал знак подойти поближе. Заколебавшись на мгновение, я сделал шаг вперед. Когда я приблизился, он отвел взгляд и показал тыльную сторону ладони. Мелодия сказала: «Смотри!» Посреди ладони было круглое отверстие. «Смотри!» — вновь сказала мелодия. Я посмотрел в отверстие и увидел самого себя. Я был очень старым и слабым и бежал от настигавшей меня погони, а вокруг носились яркие искры. Затем три попали в меня, две — в голову и одна — в левое плечо. Фигурка в круглом отверстии секунду стояла, потом выпрямилась совершенно вертикально и исчезла вместе с отверстием.Мескалито вновь обратил на меня свой взгляд. Его глаза были так близко, что я «услышал», как они тихо гремят тем самым непонятным звуком, которого я наслышался за эту ночь. Постепенно глаза стали спокойными, пока не превратились в озерную гладь, мерцающую золотыми и черными искрами. | I knelt before him and talked about my life, then wept. He looked at me again. I felt his eyes pulling me away, and I thought that moment would be the moment of my death. He signalled me to come closer. I vacillated for an instant before I took a step forward. As I came closer he turned his eyes away from me and showed me the back of his hand. The melody said, ‘Look!’ There was a round hole in the middle of his hand. ‘Look!’ said the melody again. I looked into the hole and I saw myself. I was very old and feeble and was running stooped over, with bright sparks flying all around me. Then three of the sparks hit me, two in the head and one in the left shoulder. My figure, in the hole, stood up for a moment until it was fully vertical, and then disappeared together with the hole.Mescalito turned his eyes to me again. They were so close to me that I ‘heard’ them ramble softly with that peculiar sound I had heard many times that night. They became peaceful by degrees until they were like a quiet pond rippled by gold and black flashes. |
|
Он опять отвел глаза и вдруг отпрыгнул легко как сверчок на добрых пятьдесят ярдов. Он прыгнул еще раз и еще раз и исчез.Потом, помню, я пошел. Напрягая сознание, я пытался распознать ориентиры, — к примеру, горы вдали. Все, что я пережил, совершенно исчерпало мои умственные силы, но я смутно соображал, что север должен быть где-то слева. Я долго шел, пока спохватился, что уже день и что я уже не использую свое «ночное видение». Я вспомнил, что у меня есть часы, и посмотрел на циферблат — часы показывали восемь утра. Было около десяти, когда я добрался до уступа с нашей стоянкой. Дон Хуан лежал на земле и спал. |
He turned his eyes away once more and hopped like a cricket for perhaps fifty yards. He hopped again and again, and was gone.The next thing I remember is that I began to walk. Very rationally I tried to recognize landmarks, such as mountains in the distance, in order to orient myself. I had been obsessed by cardinal points throughout the whole experience, and I believed that north had to be to my left. I walked in that direction for quite a while before I realized that it was daytime, and that I was no longer using my ‘night vision’. I remembered I had a watch and looked at the time. It was eight o’clock. It was about ten o’clock when I got to the ledge where I had been the night before. Don Juan was lying on the ground asleep. |
|
— Ты где был? — спросил он.Я сел перевести дыхание. После долгого молчания он спросил: — Видел его? |
‘Where have you been?’ he asked.I sat down to catch my breath. After a long silence he asked, ‘Did you see him?’ |
|
Я начал рассказывать ему все с самого начала, но он меня прервал и сказал: важно лишь одно — видел ли я его. Он спросил, как близко от меня был Мескалито. Я сказал, что почти его касался. Дон Хуан сразу оживился и на этот раз внимательно выслушал все в деталях, уточняя мой рассказ лишь вопросами насчет формы существа, которое я видел, его характера и прочего.Было уже около полудня, когда он, видимо, узнал наконец от меня все что нужно. Он поднялся и привязал мне на грудь холщовый мешок. Он велел идти за ним и сказал, что будет срезать Мескалито и передавать мне, а я должен буду осторожно укладывать их в сумку. Мы попили немного воды и двинулись в путь. Когда мы достигли края долины, он, похоже, секунду раздумывал, в каком направлении идти, а затем мы уже шли все время по прямой. |
I began to narrate to him the sequence of my experiences from the beginning, but he interrupted me saying that all that mattered was whether I had seen him or not. He asked how close to me Mescalito was. I told him I had nearly touched him.That part of my story interested him. He listened attentively to every detail without comment, interrupting only to ask questions about the form of the entity I had seen, its disposition, and other details about it. It was about noon when don Juan seemed to have had enough of my story. He stood up and strapped a canvas bag to my chest; he told me to walk behind him and said he was going to cut Mescalito loose and I had to receive him in my hands and place him inside the bag gently. We drank some water and started to walk. When we reached the edge of the valley he seemed to hesitate for a moment before deciding which direction to take. Once he had made his choice we walked in a straight line. |
| Каждый раз, как мы подходили к побегам пейота, он склонялся перед ним и с крайней осторожностью срезал верхушку своим коротким ножом с зубчатым лезвием. Срез он делал вровень с землей и затем посыпал «рану», как он ее называл, очищенной серой, которую нес в кожаном мешке. Бутон кактуса он держал в левой руке, а срез посыпал правой. Потом поднимался и передавал мне бутон, который я, по его указанию, брал обеими руками и клал в мешок.- Стой прямо и следи, чтобы мешок не коснулся земли или кустов, или еще чего-нибудь, — то и дело повторял он, словно опасаясь, что я забуду. |
Every time we came to a peyote plant, he squatted in front of it and very gently cut off the top with his short, serrated knife. He made an incision level with the ground, and, sprinkled the ‘wound’, as he called it, with pure sulphur powder which he carried in a leather sack. He held the fresh button in his left hand and spread the powder with his right hand. Then he stood up and handed me the button, which I received with both hands, as he had prescribed, and placed inside the bag. ‘Stand erect and don’t let the bag touch the ground or the bushes or anything else,’ he said repeatedly, as though he thought I would forget. |
|
Мы собрали шестьдесят пять бутонов. Когда мешок был полон, дон Хуан закинул его мне на спину, а на грудь повесил другой. Под конец, когда мы пересекли долину, у нас было уже два полных мешка, а в них сто десять бутонов пейота. Мешки были такие тяжелые и громоздкие, что я едва плелся. Дон Хуан прошептал мне на ухо — мешки потому такие тяжелые, что Мескалито хочет вернуться к земле. Мескалито такой тяжелый от печали при расставании со своей родиной; моя задача — чтобы мешки ни в коем случае не коснулись земли, иначе Мескалито уже никогда мне не дастся в руки. В какое-то мгновение давление лямок на плечи стало невыносимым. Что-то с чудовищной силой гнуло меня к земле. Меня охватило страшное предчувствие. Я заметил, что ускоряю шаг, почти бегу: можно сказать, я трусцой несся за доном Хуаном. Вдруг тяжесть на спине и груди исчезла, ноша стала легкой, точно в мешках была губка. Я едва не налетел на дона Хуана и сказал ему, что больше не чувствую тяжести. Ясное дело, обронил он, мы ведь вышли из владений Мескалито. |
We collected sixty-five buttons. When the bag was completely filled, he put it on my back and strapped a new one to my chest.By the time we had crossed the plateau we had two full sacks, containing one hundred and ten peyote buttons. The bags were so heavy and bulky that I could hardly walk under their weight and volume. Don Juan whispered to me that the bags were heavy because Mescalito wanted to return to the ground. He said it was the sadness of leaving his abode which made Mescalito heavy; my real chore was not to let the bags touch the ground, because if I did Mescalito would never allow me to take him again. At one particular moment the pressure of the straps on my shoulders became unbearable. Something was exerting tremendous force in order to pull me down. I felt very apprehensive. I noticed that I had started to walk faster, almost at a ran; I was in a way trotting behind don Juan. Suddenly the weight on my back and chest diminished. The load became spongy and light. I ran freely to catch up with don Juan, who was ahead of me. I told him I did not feel the weight any longer. He explained that we had already left Mescalito’s abode. |
|
Вторник, 3 июля 1962 — Ну, кажется, Мескалито тебя почти принял, — сказал дон Хуан. — Почему «почти»? — Он тебя не убил и не нанес тебе никакого вреда. Положим, он тебя порядком напугал, так ведь в этом ничего плохого. Если бы он вообще тебя не принял, то явился бы тебе полным ярости чудовищем. Некоторым довелось испытать всю глубину ужаса при встрече с ним, когда он их отверг. — Если он так устрашающ, то почему ты мне ничего об этом не сказал прежде, чем повести туда к нему? — У тебя нет мужества для намеренной встречи с ним. Я решил, что тебе лучше не знать. — Но я же мог умереть! — Мог. Но я был уверен, что все обойдется. Он ведь уже играл с тобой — и не сделал тебе ничего плохого. Я решил, что и на этот раз он будет к тебе расположен. |
Tuesday, 3 July 1962 ‘I think Mescalito has almost accepted you,’ don Juan said. ‘Why do you say he has almost accepted me, don Juan?’ ‘He did not kill you, or even harm you. He gave you a good fright, but not a really bad one. If he had not accepted you at all, he would have appeared to you as monstrous and full of wrath. Some people have learned the meaning of horror upon encountering him and not being accepted by him.’ ‘If he is so terrible, why didn’t you tell me about it before you took me to the field?’ ‘You do not have the courage to seek him deliberately. I thought it would be better if you did not know.’ ‘But I might have died, don Juan!’ ‘Yes, you might have. But I was certain it was going to be all right for you. He played with you once. He did not harm you. I thought he would also have compassion for you this time.’ |
|
Я спросил его, почему он так уверен в том, что Мескалито ко мне расположен. Мой опыт был устрашающим; не понимаю, как я не умер от страха.Дон Хуан ответил, что Мескалито был со мною сама доброта: он показал мне картинку, которая была ответом на вопрос. Мескалито, сказал дон Хуан, дал тебе урок. Я спросил, что это за урок и что он означает. На такой вопрос, сказал дон Хуан, ответить невозможно, потому что ты был слишком испуган, чтобы точно знать, о чем спрашиваешь у Мескалито. Дон Хуан велел мне вспомнить хорошенько, что я сказал Мескалито перед тем, как он показал мне картинку в ладони. Но я не мог вспомнить. Я помнил только, как упал на колени и начал ему исповедоваться. Дону Хуану, похоже, этот разговор надоел. Я спросил: |
I asked him if he really thought Mescalito had had compassion for me. The experience had been terrifying; I felt that I had nearly died of fright.He said Mescalito had been most kind to me; he had shown me a scene that was an answer to a question. Don Juan said Mescalito had given me a lesson. I asked him what the lesson was and what it meant. He said it would he impossible to answer that question because I had been too afraid to know exactly what I asked Mescalito. Don Juan probed my memory as to what I had said to Mescalito before he showed me the scene on his hand. But I could not remember. All I remembered was my falling on my knees and ‘confessing my sins’ to him. Don Juan seemed uninterested in talking about it any more. I asked him, |
|
— Можешь ты меня научить словам песни, которую пел?- Нет, не могу. Это мои собственные слова, им меня обучил сам защитник. Песни — мои песни. Я не могу рассказать тебе, что они такое. — Почему не можешь? — Потому что эти песни — связь между мной и защитником. Я уверен, когда-нибудь он научит тебя твоим собственным песням. Подожди до тех пор; и никогда не копируй песни, которые принадлежат другому, и не спрашивай о них. — А что это за имя, которое ты называл? Хоть это ты можешь мне сказать? |
‘Can you teach me the words to the songs you chanted?’‘No, I can’t. Those words are my own, the words the protector himself taught me. The songs are my songs. I can’t tell you what they are.’ ‘Why can’t you tell me, don Juan?’ ‘Because these songs are a link between the protector and myself. I am sure some day he will teach you your own songs. Wait until then; and never, absolutely never, copy or ask about the songs that belong to another man.’ ‘What was the name you called out? Can you tell me that, don Juan?’ |
|
— Нет. Его имя никогда не должно упоминаться, его произносят только когда зовут его. — А если я сам захочу позвать его? — Если когда-нибудь он примет тебя, то скажет тебе свое имя. Это имя будет только для тебя одного — чтобы громко звать его или спокойно произносить про себя. Как знать, может, он скажет, что его зовут Хосе? — Почему нельзя упоминать его имени? — Ты что, не видел его глаза? С защитником шутки плохи. А я тебе никак не втолкую, что это значит — что он с тобой играл! — Какой же он защитник, если может кому-то причинить вред? — Ответ очень прост. Мескалито — защитник, потому что доступен каждому, кто его ищет. — Но ведь все в мире доступно каждому, кто ищет, разве не так? |
‘No. His name can never be voiced, except to call him.’‘What if I want to call him myself?’ ‘If some day he accepts you, he will tell you his name. That name will be for you alone to use, either to call him loudly or to say quietly to yourself. Perhaps he will tell you his name is Jose. Who knows?’ ‘Why is it wrong to use his name when talking about him?’ ‘You have seen his eyes, haven’t you? You can’t fool around with the protector. That is why I can’t get over the fact that he chose to play with you!’ ‘How can he be a protector when he hurts some people?’ ‘The answer is very simple. Mescalito is a protector because he is available to anyone who seeks him.’ ‘But isn’t it true that everything in the world is available to anyone who seeks it?’ |
|
— Нет, не так. Союзные силы доступны только брухо, а к Мескалито может приобщиться каждый. — Но почему же тогда он некоторым приносит вред? — Те, кому он приносит вред, не любят Мескалито, и однако ищут его в надежде что-нибудь получить без особых трудов. Естественно, что для таких людей встреча всегда ужасна. — Что происходит, когда он полностью принимает человека? — Он является ему как человек или как свет. Когда человек наконец заслужит это, Мескалито становится постоянным. Он больше не меняется. Может быть, когда ты вновь встретишься с ним, он будет светом, и однажды даже возьмет тебя в полет и откроет тебе все свои тайны. — Что мне нужно делать, чтобы достичь этого, дон Хуан? — Тебе надо быть сильным человеком, и твоя жизнь должна быть правдивой. — Что такое «правдивая жизнь»? — Жизнь, прожитая в полном сознании и с полной ответственностью, хорошая, сильная жизнь. |
‘No, that is not true. The ally powers are available only to the brujos, but anyone can partake of Mescalito.’ ‘But why then does he hurt some people?’ ‘Not everybody likes Mescalito; yet they all seek him with the idea of profiting without doing any work. Naturally their encounter with him is always horrifying.’ ‘What happens when he accepts a man completely?’ ‘He appears to him as a man, or as a light. When a man has won this kind of acceptance, Mescalito is constant. He never changes after that. Perhaps when you meet him again he will be a light, and someday he may even take you flying and reveal all his secrets to you.’
‘What do I have to do to arrive at that point, don Juan?’ ‘You have to be a strong man, and your life has to be truthful.’ ‘What is a truthful life?’ ‘A life lived with deliberateness, a good, strong life.’ |
Книги Кастанеды — Учение дона Хуана Путь знания индейцев Яки — Глава 5