Глава 2

С этого приезда к дону Хуану начался новый цикл обучения. Без труда вернувшись к своему прежнему ощущению удовольствия от его чувства юмора и драматизма, я оценил его терпеливость в отношении меня и понял, что непременно должен приезжать почаще. Не видеть дона Хуана было поистине огромной потерей для меня; кроме того, я хотел поговорить с ним об одной вещи, которая представляла для меня определенный интерес.

Закончив книгу о его учении, я стал просматривать те полевые записи, которые в нее не вошли. Их было немало, так как раньше меня интересовали в основном состояния необычной реальности. Перебирая записи, я пришел к выводу, что маг, мастерски владеющий своей практикой, за счет одних только «манипуляций социальными ключами» способен сформировать у своего ученика в высшей степени необычный и специализированный диапазон восприятия. В основе моих рассуждений относительно природы этих манипуляций лежало предположение о том, что для создания требуемого диапазона восприятия необходим ведущий.

My visit to don Juan started a new cycle. I had no trouble falling back again into my old pattern of enjoying his sense of drama and his humor and his patience with me. I definitely felt that I had to visit him more often. Not to see don Juan was indeed a great loss for me; besides, I had something of particular interest that I wanted to discuss with him.

After I had finished the book about his teachings I began to reexamine the field notes I had not used. I had discarded a great deal of data because my emphasis had been on the states of non-ordinary reality. Rehashing my old notes I had come to the conclusion that a skillful sorcerer could bring forth the most specialized range of perception in his apprentice by simply «manipulating social cues.» My whole argument about the nature of these manipulatory procedures rested on the assumption that a leader was needed to bring forth the necessary range of perception.

 В качестве примера я рассмотрел пейотное собрание магов. Я был согласен с тем, что в ходе этого собрания маги приходят к некоторому общему для всех заключению о природе реальности, не прибегая при этом к явному обмену знаками или словами. Из этого следовал вывод — чтобы прийти к такому соглашению, участники должны были пользоваться каким-то очень мудреным кодом.

Я построил сложную систему объяснения такого кода и процедуры его использования. Отправляясь к дону Хуану, я намеревался узнать его мнение по этому вопросу и спросить совета относительно моей дальнейшей работы.

I took as a specific test case the sorcerer’s peyote meetings.I contended that in those meetings sorcerers reached an agreement about the nature of reality without any overt exchange of words or signs, and my conclusion was that a very sophisticated code was employed by the participants to arrive at such an agreement.

I had constructed a complex system to explain the code and procedures, so I went back to see don Juan to ask his personal opinion and advice about my work.

 21 мая 1968

По пути ничего особенного не случилось. В пустыне было очень жарко, поэтому дорога оказалась довольно утомительной. Но к вечеру жара спала, и когда я подъехал к дому дона Хуана, дул прохладный ветерок. Я не очень устал, поэтому мы сидели в его комнате и разговаривали. Я чувствовал себя очень хорошо и непринужденно, и мы просидели допоздна. Это был не тот разговор, который стоило бы записывать. В общем-то я и не пытался говорить о чем-то значительном. Речь шла о погоде, его внуке, индейцах яки, мексиканском правительстве, перспективах на урожай. Я сказал дону Хуану, что мне нравится то острое ощущение, которое возникает от беседы в темноте. Он ответил, что это вполне соответствует моей болтливой натуре и что мне легко любить разговоры в темноте, потому что ни на что другое в подобной ситуации я попросту не способен. Я возразил, что мне нравится нечто большее, чем сам разговор, и сказал, что мне доставляет удовольствие чувство убаюкивающего тепла окружающей темноты. Он спросил, что я делаю дома, когда становится темно. Я ответил, что включаю свет или выхожу побродить по освещенным улицам до тех пор, пока не придет время ложиться спать.

 May 21,1968

Nothing out of the ordinary happened during my trip to see don Juan. The temperature in the desert was over a hundred degrees and was quite uncomfortable. The heat subsided in the late afternoon and by the tune I arrived at his house, in the early evening, there was a cool breeze. I was not very tired, so we sat in his room and talked, I felt comfortable and relaxed, and we talked for hours. It was not a conversation that I would have liked to record; I was not really trying to make great sense or trying to draw great meaning; we talked about the weather, the crops, his grandson, the Yaqui Indians, the Mexican government. I told don Juan how much I enjoyed the exquisite sensation of talking in the dark. He said that my statement was consistent with my talkative nature; that it was easy for me to like chattering in the darkness because talking was the only thing I could do at that time, while sitting around. I argued that it was more than the mere act of talking that I enjoyed. I said that I relished the soothing warmth of the darkness around us. He asked me what I did at home when it was dark. I said that invariably I would turn on the lights or I would go out into the lighted streets until it was time to go to sleep.

 — О-о-о… — протянул он с недоверием. А я-то думал, что ты уже научился использовать темноту.— А для чего ее можно использовать?

Он ответил, что темнота (он сказал «темнота дня») — это лучшее время для того, чтобы видеть. «Видеть» он выделил особой интонацией. Я попытался выяснить, что он имеет в виду, однако он сказал, что уже слишком поздно, чтобы начинать разбираться с этим вопросом.

 «Oh!» he said incredulously. «I thought you had learned to use the darkness.»»What can you use it for?» I asked.

He said the darkness-and he called it «The darkness of the day»-was the best time to «see.» He stressed the word «see» with a peculiar inflection. I wanted to know what he meant by that, but he said it was too late to go into it then.

 22 мая 1968

Едва проснувшись утром, я напрямик сказал дону Хуану, что разработал систему, которая объясняет происходящее во время митоты — пейотного собрания магов. Я взял подготовленные дома заметки и зачитал ему свою версию. Я старался как можно доходчивей объяснить разработанную мною схему, а он терпеливо слушал.

 May 22,1968

As soon as I woke up in the morning, and without any preliminaries, I told don Juan that I had constructed a system to explain what took place at a peyote meeting, a mitote, I took my notes and read to him what I had done. He listened patiently while I struggled to elucidate my schemata.

 — С какой стати кому-то заниматься настройкой? — упрямо продолжал дон Хуан. — Ведь ты же там был. Ты должен знать, что никто не объяснял тебе, что следует чувствовать или делать. Никто, кроме самого Мескалито.

Я настаивал на том, что такое объяснение невозможно, и вновь попросил его рассказать, каким образом достигается соглашение.

 «Why should anyone cue?» don Juan asked stubbornly. «You have been in mitotes. You should know that no one told you how to feel, or what to do, no one except Mescalito himself.»

I insisted that such an explanation was not possible and begged him again to tell me how the agreement was reached.

 — Теперь я понял, зачем ты приехал, — с таинственным видом произнес дон Хуан. — Но вряд ли я смогу тебе чем-то помочь, потому что никакой системы настройки не существует.

— Но тогда почему все эти люди приходят к единому соглашению относительно присутствия Мескалито?

— Да потому, что они видят! — драматическим тоном сказал дон Хуан, а потом, как бы между прочим, добавил: — А почему бы тебе еще разок не побывать на митоте и не увидеть все самому?

 «I know why you have come,» don Juan said in a mysterious tone. «I can’t help you in your endeavor because there is no system of cueing.»

«But how can all those persons agree about Mescalito’s presence?»

«They agree because they see» don Juan said dramatically, and then added casually, «Why don’t you attend another mitote and see for yourself?»

 Я понял, что это — ловушка, и, ни слова не говоря, спрятал все свои бумаги. Он не настаивал.

Спустя какое-то время дон Хуан попросил меня съездить с ним к одному из его друзей. Мы поехали и провели там несколько часов. В разговоре Джон — так звали хозяина дома — спросил, что вышло из моего интереса к пейоту. Джон был тем самым человеком, у которого восемь лет назад мы брали пейотные бутоны для моего первого опыта. Я не знал, что ответить. Дон Хуан пришел ко мне на помощь и сказал, что со мной все в порядке.

 I felt that was a trap. I did not say anything, but put my notes away. He did not insist.

A while later he asked me to drive him to the house of one of his friends. We spent most of the day there. During the course of a conversation his friend John asked me what bad become of my interest in peyote. John had provided the peyote buttons for my first experience nearly eight years before. I did not know what to say to him. Don Juan came to my aid and told John I was doing fine.

 Мы уселись на чистой площадке перед домом. Был тёплый ясный день. Довольно сильный вечерний ветерок обвевал нас приятной прохладой.

— Что заставляет тебя так яростно сопротивляться? — неожиданно спросил дон Хуан. — Сколько лет уже ты твердишь, что не намерен больше учиться?

 We sat on the clean area in front of the door. It was a warm, clear day, but there was enough of a breeze in the late afternoon to make it pleasant.

«Why do you have to push so hard?» don Juan said suddenly. «How many years now have you been saying that you don’t want to learn any more?»

 — Три года.— Почему ты всегда говоришь об этом с такой страстью?

— У меня такое чувство, что я предаю тебя, дон Хуан. Наверное, потому я так часто все это повторяю.

— Ты меня не предаешь.

— Я тебя подвел. Я бежал. Я чувствую, что потерпел поражение.

 «Three.»»Why are you so vehement about it?»

«I feel that I’m betraying you, don Juan. I think that’s why I’m always talking about it.»

«You’re not betraying me.»

«I have failed you. I have run away. I feel I am defeated.»

 — Ты делаешь все, что можешь, и никакого поражения ты не потерпел. То, чему я должен тебя научить, дается с огромным трудом. Мне, например, было еще тяжелее, чем тебе.— Но ты не бросил, дон Хуан. Со мной все иначе. Я сдался. А приехал к тебе не потому, что собрался учиться. Просто хотел кое-что спросить по работе…

Дон Хуан секунду смотрел на меня, а затем отвел взгляд.

— Ты снова должен позволить дымку вести себя, — сказал он с нажимом.

— Нет, дон Хуан, я больше не могу. Похоже, я выдохся. — Ты еще и не начал.

— Я очень боюсь.

— Ну и бойся на здоровье. Это не ново. Ты думай не о страхе. Думай о чудесах видения.

 «You do what you can. Besides, you haven’t been defeated yet. What I have to teach you is very hard. I, for instance, found it perhaps even harder than you.»»But you kept at it, don Juan. My case is different. I gave up and I have come to see you not because I want to learn, but only because I wanted to ask you to clarify a point in my work.»

Don Juan looked at me for a moment and then he looked away.

«You ought to let the smoke guide you again,» he said forcefully.

«No, don Juan, I can’t use your smoke any more. I think I have exhausted myself.»

«You haven’t begun.»

«I am too afraid.»

«So you’re afraid. There is nothing new about being afraid. Don’t think about your fear. Think about the wonders of seeing!»

 — Честное слово, я хотел бы думать об этих самых чудесах, да не могу… Когда я вспоминаю о твоем дымке, то чувствую, что на меня наваливается какая-то тьма. Так, словно на всей земле нет больше ни единого человека, никого, с кем можно перекинуться словом. Твой дымок показал мне безысходность одиночества.— Это неправда. Возьми меня, к примеру. Дымок — мой союзник, а я не ощущаю одиночества.

— Но ты другой. Ты победил страх. Дон Хуан мягко похлопал меня по плечу.

— Ты не боишься, — сказал он. В его голосе слышалось странное обвинение.

— Но разве я лгу насчет страха, дон Хуан?

 «I sincerely wish I could think about those wonders, but I can’t. When I think of your smoke I feel a sort of darkness coming upon me. It is as if there were no more people on the earth, no one to turn to. Your smoke has shown me the ultimate of loneliness, don Juan.»

«That’s not true. Take me, for example. The smoke is my ally and I don’t feel such a loneliness.»

«But you’re different; you’ve conquered your fear.»

Don Juan patted me gently on the shoulder.

«You’re not afraid,» he said softly. His voice carried a strange accusation.

«Am I lying about my fear, don Juan?»

 — Лжешь, не лжешь — меня это не интересует, произнес он сурово. — Меня волнует другое. Ты не хочешь учиться вовсе не потому, что боишься. Причина в другом. Мне страшно хотелось узнать, в чем же дело.

Я пытался выудить из него ответ, но он только молча покачал головой, как бы не в силах поверить, что я не знаю этого сам.

 «I’m not concerned with lies,» he said severely. «I’m concerned with something else. The reason you don’t want to learn is not because you’re afraid. It’s something else.»

I vehemently urged him to tell me what it was. I pleaded with him, but he did not say anything; he just shook his head as if he could not believe I did not know it.

 — Но я уверен, что найдется масса людей, которые с радостью захотят учиться, — сказал я.

— Да, но эти не в счет. Обычно они уже с трещиной. Как пересохшая бутыль из тыквы, которая с виду в порядке, но начинает течь, как только в нее наливают воду и появляется давление.

Когда-то я втянул тебя в учение хитростью, и то же самое в свое время сделал со мною мой бенефактор. Если бы не мой трюк, ты бы никогда не сумел столь многому научиться. Пожалуй, пора повторить этот прием.

 «I’m sure there must be scores of people who would gladly undertake the task,» I said.

«Yes, but those don’t count. They are usually cracked. They are like gourds that look fine from the outside and yet they would leak the minute you put pressure on them, the minute you filled them with water.

«I had to trick you into learning once, tine same way my benefactor tricked me. Otherwise you wouldn’t have learned as much as you did. Perhaps it’s time to trick you again.»

 Если ты намерен снова пугать меня этой дамой, то ноги моей здесь больше не будет, — сказал я.

Дон Хуан развеселился.

— Не волнуйся, — успокоил он меня. — Трюки со страхом в твоем случае уже не проходят. Ты больше не боишься, но что касается хитрости вообще, то тебя можно подловить, где бы ты ни был, и для этого тебе вовсе не требуется сюда приезжать.

Он заложил руки за голову и задремал. Я взялся за свои записи и работал часа два — пока он не проснулся. К тому времени уже почти совсем стемнело. Заметив, что я пишу, он сел, выпрямился и с улыбкой спросил, выписался ли я из своей проблемы.

 «If you’re planning to scare me again with that woman I simply won’t come back any more,» I said.

Don Juan’s laughter was very joyous.

«Don’t worry,» he said reassuringly. «Tricks with fear won’t work with you any more. You’re no longer afraid. But if it is needed, you can be tricked wherever you are; you don’t have to be around here for that.»

He put his arms behind his head and lay down to sleep. I worked on my notes until he woke up a couple of hours later; it was almost dark then. Noticing that I was writing, he sat up straight and, smiling, asked me if I had written myself out of my problem.

 23 мая 1968

Мы говорили об Оахаке. Я рассказал дону Хуану, как однажды попал в этот город в базарный день, когда толпы индейцев со всей округи стекаются на рынок торговать продуктами и разными мелочами. Особенно меня заинтересовал продавец лекарственных растений. У него был деревянный лоток, а на лотке — баночки с высушенными и размолотыми травами. Одну баночку он держал в руке и, стоя посреди улицы, громко распевал речитативом довольно занятную песенку:

 May 23,1968

We were talking about Oaxaca. I told don Juan that once I had arrived in the city on a day when the market was open, a day when scores of Indians from all over the area flock to town to sell food and all kinds of trinkets. I mentioned that I was particularly interested in a man who was selling medicinal plants. He carried a wooden kit in which he kept a number of small jars with dry, shredded plants, and he stood in the middle of the street holding one jar, yelling a very peculiar singsong.

 Составы против мух, блох, клещей и комаровСредства для свиней, коз, коней и для коров

И для людей лекарства — не нужно докторов

Корь, свинка и подагра с ревматизмом не страшны

Лекарства для желудка, сердца, печени, спины

Подходите, леди и джентльмены

Имеем лекарства от любых болезней

Составы против мух, блох, клещей и комаров…

 «I bring here,» he would say, «for fleas, flies, mosquitoes, and lice.»Also for pigs, horses, goats, and cows.

«I have here for all the maladies of man.

«The mumps, the measles, rheumatism, and gout

«I bring here for the heart, the liver, the stomach, and the loin.

«Come near, ladies and gentlemen.

«I bring here for fleas, flies, mosquitoes, and lice.»

 Я слушал довольно долго. Его реклама состояла из длинного перечня болезней, от которых, как он утверждал, у него имеются лекарства. Для того, чтобы песенка была ритмичной, он выдерживал небольшую паузу после каждых четырех названий.

Дон Хуан сказал, что в молодости тоже торговал лекарственными травами на Оахакском базаре. Он еще не забыл свою рекламную песенку и пропел ее мне, и добавил, что часто пел дуэтом со своим другом Висенте.

 I had listened to him for a long time. His format consisted of enumerating a long list of man’s diseases for which he claimed to have a cure; the device he used to give rhythm to his singsong was to pause after naming a set of four.

Don Juan said that he also used to sell herbs in the market in Oaxaca when he was young. He said he still remembered his selling pitch and he yelled it for me. He said that he and his friend Vicente used to make concoctions.

«Those concoctions were really good,» don Juan said. «My friend Vicente used to make great extracts of plants.»

 Я вернулся к машине за второй бутылкой. Когда я вынимал ее из багажника, рядом остановился почтовый фургон «фольксваген», и водитель спросил, что случилось. Я ответил, что все нормально, и он уехал. Я пошел к растению, полил его и направился обратно к машине. Когда до дороги оставалось метров тридцать, неожиданно послышались голоса. Я быстро спустился к шоссе и увидел трех мексиканцев — двух мужчин и одну женщину. Один из мужчин сидел на переднем бампере моей машины. На вид — лет сорок, среднего роста, с черными курчавыми волосами. На нем были старые потертые джинсы и выгоревшая, когда-то розовая рубашка, за спиной болтался какой-то сверток. Ботинки с незавязанными шнурками были ему, похоже, велики и казались очень неудобными. Он обливался потом.

Другой мужчина стоял шагах в десяти от машины. Он выглядел хрупким и ростом был ниже первого. Прямые волосы были зачесаны назад. На вид ему было лет пятьдесят. Одет он был немного лучше: темно-синий пиджак, светло-голубые джинсы, черные туфли. В руках у него был сверток поменьше. Он ничуть не вспотел, и казался отрешенным и незаинтересованным.

 I walked back to my car to get another bottle of mineral water. As I was getting it out of my trunk a man driving a VW station wagon stopped and asked me if I needed help. I said that everything was all right and he drove away. I returned to water the plant and then I started back toward my car. When I was perhaps a hundred feet away I heard some voices. I hurried down a slope onto the highway and found three Mexicans at the car, two men and one woman. One of the men was sitting on the front bumper. He was perhaps in his late thirties, of medium height, with black curly hair. He was carrying a bundle on his back and was wearing old slacks and a worn-out pinkish shirt. His shoes were untied and perhaps too big for his feet; they seemed to be loose and uncomfortable. He was sweating profusely.

The other man was standing about twenty feet away from the car. He was small-boned and shorter than the other man, and his hair was straight and combed backwards. He carried a smaller bundle and was older, perhaps in his late forties. His clothes were in better condition. He had on a dark blue jacket, light blue slacks, and black shoes. He was not perspiring at all and seemed aloof, uninterested.

 Женщине было за сорок. Толстая и очень смуглая, в черной юбке, белом свитере и остроносых туфлях. Свертка у нее не было, зато был транзистор. Она выглядела очень усталой, лицо покрывали большие капли пота.

Когда я подошел, женщина и мужчина помоложе попросили меня подвезти их. Я показал на полностью загруженное заднее сиденье и сказал, что в машине нет места. Тогда мужчина сказал, что если я поеду не слишком быстро, то их вполне устроит задний бампер. Кроме того, они могли бы устроиться на капоте. Я сказал, что это несерьезно. Однако по их тону чувствовалось, что для них это очень важно. Мне стало неловко, и я дал им денег на автобус.

 The woman appeared to be also in her forties. She was fat and had a very dark complexion. She wore black Capris, a white sweater, and black, pointed shoes. She did not carry a bundle, but was holding a portable transistor radio. She seemed to be very tired and her face was covered with beads of perspiration.

When I approached them the younger man and the woman accosted me. They wanted a ride. I told them I did not have any space in my car. I showed them that the back seat was loaded to capacity and there was really no room left. The man suggested that if I drove slow they could go perched on the back bumper, or lying across the front fender. I thought the idea was preposterous. Yet there was such an urgency in their plea that I felt very sad and ill at ease. I gave them some money for their bus fare.

 Мужчина помоложе взял деньги и поблагодарил, однако второй неприязненно отвернулся.

— Я хочу, чтобы он нас подвез, — сказал он, — деньги меня не интересуют. Потом он обратился ко мне:

— У тебя есть вода или что-нибудь поесть?

The younger man took the bills and thanked me, but the older man turned his back disdainfully.

«I want transportation,» he said. «I’m not interested in money.»

Then he turned to me. «Can’t you give us some food or water?» he asked.

 Но у меня не было продуктов, а воды больше не осталось, и предложить им было действительно нечего. Они еще немного постояли, глядя на меня, потом повернулись и пошли по дороге.

Я сел в машину и попытался запустить двигатель. Но он не работал — была страшная жара, и я, должно быть, перекачал бензин. Услышав жужжание стартера, мужчина помоложе остановился, а потом вернулся к машине и встал сзади, готовый ее подтолкнуть. Я почувствовал себя страшно неуютно и даже вздохнул с неподдельным отчаянием. Наконец, двигатель заработал, и я укатил прочь.

 I really had nothing to give them. They stood there looking at me for a moment and then they began to walk away.

I got into my car and tried to start the motor. The heat was very intense and the motor seemed to be flooded. The younger man stopped when he heard the starter grinding and came back and stood behind my car ready to push it. I felt a tremendous apprehension. I was actually panting desperately. The motor finally ignited and I zoomed away.

 После того, как я закончил свой рассказ, дон Хуан долго молчал.

— Почему ты не говорил мне об этом раньше? — спросил он, не глядя на меня.

Пожав плечами, я ответил, что никогда не считал этот случай чем-то важным.

— Это чертовски важно, — сказал он. — Висенте — первоклассный маг. Он дал тебе что-то посадить потому, что у него были на то основания. И если ты встретил трех человек, которые выскочили из ниоткуда сразу после того, как ты посадил растение, то этому тоже была своя причина. И только такой непроходимый тупица, как ты, мог не обратить на это внимания и считать, что ничего особенного не произошло.

 After I had finished relating this, don Juan remained pensive for a long while.»Why haven’t you told me this before?» he said without looking at me.

I did not know what to say. I shrugged my shoulders and told him that I never thought it was important.

«It’s damn important!» he said. «Vicente is a first-rate sorcerer. He gave you something to plant because he had his reasons; and if you encountered three people who seemed to have popped out of nowhere right after you had planted it, there was a reason for that too; but only a fool like you would disregard the incident and think it wasn’t important.»

 Он велел как можно подробнее рассказать обо всем, что происходило в тот день, когда я был у Висенте.

Я начал рассказывать, как, проезжая через город, оказался возле рынка. Мне пришла в голову мысль поискать дона Висенте. Я остановился, вылез из машины и пошел через рынок туда, где торговали лекарственными травами. В ряду было три прилавка, но за ними сидели толстые матроны. Я дошел до конца прохода и за поворотом обнаружил еще один прилавок. За ним сидел хрупкий седой человек. Когда я его увидел, он как раз продавал какой-то женщине клетку для птиц.

 He wanted to know exactly what had taken place when I paid don Vicente the visit.

I told him that I was driving across town and passed by the market; I got the idea then of looking for don Vicente. I walked into the market and went to the section for medicinal herbs. There were three stands in a row but they were run by three fat women. I walked to the end of the aisle and found another stand around the corner. There I saw a thin, small-boned, white-haired man. He was at that moment selling a birdcage to a woman.

 Я подождал, пока он освободится, а затем поинтересовался, не знает ли он дона Висенте Медрано. Он смотрел на меня, не отвечая.

— Что вам нужно от Висенте Медрано? — спросил он наконец.

 I waited around until he was by himself and then I asked him if he knew Vicente Medrano. He looked at me without answering.

«What do you want with that Vicente Medrano?» he finally said.

Он немного помолчал, потирая подбородок и как бы подбирая подходящее слово.

— Можно сказать, что я — человек лирического знания, — сказал он. — Другое дело Хуан — мой индейский брат…

Дон Висенте помолчал еще с минуту. Застывшим взглядом он уставился в землю слева от меня. Потом повернулся ко мне и сказал почти шепотом:

— О, как высоко парит мой индейский брат!

He remained silent for a moment; he rubbed his chin a couple of times. He seemed to be searching for a proper word.

«You may say that I am only a man of lyric knowledge,» he said. «I’m not like Juan, my Indian brother.»

Don Vicente was silent again for another moment. His eyes were glassy and were staring at the floor by my left side.

Then he turned to me and said almost in a whisper, «Oh, how high soars my Indian brother!»

 Дон Висенте поднялся. Разговор, казалось, был окончен.

Если бы кто-то другой заявил нечто подобное насчет «парящего индейского брата», я счел бы это штампом, сентиментальной дешевкой. Однако дон Висенте сказал это так искренне и с таким ясным взглядом, что я был прямо-таки заворожен образом индейского брата, который парит так высоко… Я был уверен, что он говорит совершенно серьезно.

— Лирическое знание. Как же! — воскликнул дон Хуан, когда я рассказал ему все. — Висенте — брухо. Какого черта ты к нему пошел?

Я напомнил, что он сам советовал мне побывать у дона Висенте.

 Don Vicente got up. It seemed that our conversation was finished.

If anyone else had made a statement about an Indian brother I would have taken it for a cheap cliche. Don Vicente’s tone, however, was so sincere and his eyes were so clear that he enraptured me with the image of his Indian brother soaring so high. And I believed he meant what he had said.

«Lyric knowledge, my eye!» don Juan exclaimed after I had recounted the whole story. «Vicente is a brujo. Why did you go to see him?»

I reminded him that he himself had asked me to visit don Vicente.

 — Какая чушь! — очень выразительно сказал он. — Я тебе говорил, что когда-нибудь, после того, как ты научишься видеть, тебе полезно будет познакомиться с моим другом Висенте. Вот что я говорил. А ты пропустил это мимо ушей.

Я пытался возражать, говоря, что дон Висенте не сделал мне ничего дурного и что я был просто очарован его манерами и добротой.

 «That’s absurd!» he exclaimed dramatically. «I said to you, some day, when you know how to see, you should pay a visit to my friend Vicente; that’s what I said. Apparently you were not listening.»

I argued that I could find no harm in having met don Vicente, that I was charmed by his manners and his kindness.

 24 мая 1968

Весь день я надоедал дону Хуану, упрашивая рассказать о подарке дона Висенте. Я доказывал, что он должен учитывать разницу между нами — ведь то, что для него очевидно, мне может быть совершенно непонятным. В конце концов он уступил.

 May 24,1968

I had been pestering don Juan all day to tell me about don Vicente’s gift. I had pointed out to him in various ways that he had to consider our differences; I said that what was self-explanatory for him might be totally incomprehensible for me.

 — Сколько растений он тебе дал?Я сказал, что четыре, хотя в действительности точно не помнил. Тогда дон Хуан попросил меня как можно подробнее рассказать, что происходило после того, как я ушел от дона Висенте. — вплоть до момента, когда я остановился на шоссе. Но я почти ничего не помнил.

— Количество растений и порядок событий имеют огромное значение, — сказал он. — Откуда мне знать, что это был за подарок, если ты сам ничего не помнишь?

 «How many plants did he give you?» he finally asked.I said four, but I actually could not remember. Then don Juan wanted to know exactly what had taken place after I left don Vicente and before I stopped on the side of the road. But I could not remember either.

«The number of plants is important and so is the order of events,» he said. «How can I tell you what his gift was if you don’t remember what happened?»

 Я безуспешно пытался восстановить последовательность событий.— Если бы ты вспомнил детали, я мог бы, по крайней мере, сказать тебе, каким образом ты упустил подарок.

Дон Хуан был заметно взволнован и настойчиво пытался заставить меня вспомнить, но на этом месте в моей памяти был провал.

— Как ты думаешь, что именно я сделал неправильно, дон Хуан? — спросил я просто чтобы не молчать.

— Все.

— Но ведь я буквально следовал всем инструкциям дона Висенте!

— Ну и что? Неужели тебе не ясно, что это было бессмысленно?

— Почему?

 I struggled unsuccessfully to visualize the sequence of events.»If you would remember everything that happened,» he said, «I could at least tell you how you chucked your gift.»

Don Juan seemed to be very disturbed. He urged me impatiently to recollect, but my memory was almost a total blank.

«What do you think I did wrong, don Juan?» I said, just to continue the conversation.

«Everything.»

«But I followed don Vicente’s instructions to the letter.»

«So what? Don’t you understand that to follow his instructions was meaningless?»

«Why?»

 — Потому что инструкции были даны тому, кто умеет видеть, а не идиоту, который только благодаря везению выпутался из этой истории живым. Ты отправился к Висенте неподготовленным. Он подарил тебе нечто, потому что ты ему понравился. Но этот подарок вполне мог стоить тебе жизни.

— Но зачем же тогда он дал мне что-то столь серьезное? Если он маг, то должен был понять, что я ничего не знаю.

— Нет, он не мог этого увидеть. Ты выглядишь знающим, хотя в действительности знаешь очень мало.

Я мог бы поклясться, что ничего из себя не строил, по крайней мере, сознательно.

— Я не это имею в виду, — сказал он. — Если бы ты что-то из себя строил, Висенте увидел бы это. Когда я вижу тебя, то для меня ты выглядишь так, словно знаешь очень многое, хотя сам я уверен, что это не так.

— О каком знании ты говоришь, дон Хуан? Что именно я будто бы знаю?

 «Because those instructions were designed for someone who could see, not for an idiot who got out with his life just by sheer luck. You went to see Vicente without preparation. He liked you and gave you a gift. And that gift could easily have cost you your life.»

«But why did he give me something so serious? If he’s a sorcerer he should’ve known that I don’t know anything.»

«No, he couldn’t have seen that. You look as though you know, but you don’t know much really.»

I said I was sincerely convinced that I had never misrepresented myself, at least not deliberately.

«I didn’t mean that,» he said. «If you were putting on airs Vicente could’ve seen through you. This is something worse than putting on airs. When I see you, you look to me as if you know a great deal, and yet I myself know that you don’t.»

«What do I seem to know, don Juan?»

 — Секреты силы, конечно, знание брухо. Поэтому когда Висенте увидел тебя, он сделал тебе подарок, а ты поступил с этим подарком, как собака поступает с едой, когда у нее набито брюхо. Наевшись вдоволь, она мочится на пищу, чтобы ее не съели другие собаки. И теперь мы никогда не узнаем, что же это было на самом деле. Ты многое потерял. Какая жалость!Он помолчал немного, пожал плечами и усмехнулся.

— Жаловаться бесполезно, — сказал он. — Но от этого трудно отучиться. Подарки силы встречаются в жизни крайне редко, они уникальны и драгоценны. Мне, например, никогда не делали таких подарков. Я знаю лишь очень немногих людей, которые получали нечто подобное. Стыдно разбрасываться столь уникальными вещами.

 «Secrets of power, of course; a brujo’s knowledge. So when Vicente saw you he made you a gift and you acted toward it the way a dog acts toward food when his belly is full. A dog pisses on food when he doesn’t want to eat any more, so other dogs won’t eat it. You did that on the gift. Now we’ll never know what really took place. You have lost a great deal. What a waste!»He was quiet for some time; then he shrugged his shoulders and smiled.

«It’s useless to complain,» he said, «and yet it’s so difficult not to. Gifts of power happen so rarely in one’s life; they are unique and precious. Take me, for instance; nobody has ever made me such a gift. There are few people, to my knowledge, who ever had one. To waste something so unique is a shame.»

 — Я тебя понял, дон Хуан, — сказал я. — Что я могу сделать, чтобы спасти подарок?Он засмеялся и несколько раз повторил «спасти подарок».

— Звучит здорово, — сказал он. — Мне нравится. Но все же спасти твой подарок ничто не в силах.

 «I see what you mean, don Juan,» I said. «Is there anything I can do now to salvage the gift?»He laughed and repeated several times, «To salvage the gift.»

«That sounds nice,» he said. «I like that. Yet there isn’t anything one can do to salvage your gift.»

 25 мая 1968

Сегодня дон Хуан показывал мне, как собираются ловушки для мелкой дичи. Почти все утро мы срезали и очищали ветки. У меня в голове вертелось множество вопросов. Я пытался заговорить с ним во время работы, но он отшутился, сказав, что из нас двоих лишь мне одному под силу одновременно работать и руками и языком. Наконец мы присели отдохнуть, и я тут же выпалил вопрос:

— Дон Хуан, на что похоже видение?

— Чтобы это узнать, необходимо самому научиться видеть. Я не могу объяснить тебе.

— Это что — секрет, который ты мне пока не можешь раскрыть?

— Нет. Просто это нельзя описать словами.

— Почему?

— Ты не поймешь.

— А ты попробуй. Вдруг пойму?

 May 25,1968

Don Juan spent nearly all his time today showing me how to assemble trapping devices for small animals. We had been cutting and cleaning branches nearly all morning. There were many questions in my mind. I had to talk to him while we worked, but he had made a joke and said that of the two of us only I could move my hands and my mouth at the same time. We finally sat down to rest and I blurted out a question.

«What’s it like to see, don Juan?»

«You have to learn to see in order to know that. I can’t tell you.»

«Is it a secret I shouldn’t know?»

«No. It’s just that I can’t describe it.»

«Why?»

«It wouldn’t make sense to you.»

«Try me, don Juan. Maybe it’ll make sense to me.»

 — Нет. Ты должен сделать это самостоятельно. Научившись видеть, ты будешь воспринимать мир по-другому.

— Так значит ты, дон Хуан, больше не воспринимаешь мир обычным способом?

— Я воспринимаю обоими способами. Если мне нужно смотреть на мир, я вижу его как обычный человек, как ты, например. Когда мне нужно видеть, я изменяю способ восприятия и вижу иначе.

— Вещи выглядят одинаковыми каждый раз, когда ты их видишь?

— Изменяются не вещи, а способ, которым ты их воспринимаешь.

— Ты не понял. Возьмем, к примеру, дерево. Оно изменяется или остается одним и тем же каждый раз, когда ты его видишь?

— Изменяется, и в то же время остается таким же.

— Но если одно и то же дерево выглядит иначе всякий раз, когда ты его видишь, то не означает ли это, что все твое видение — сплошная иллюзия?

 «No. You must do it yourself. Once you learn, you can see every single thing in the world in a different way.»

«Then, don Juan, you don’t see the world in the usual way any more.»

«I see both ways. When I want to look at the world I see it the way you do. Then when I want to see it I look at it the way I know and I perceive it in a different way.»

«Do things look consistently the same every time you see them?»

«Things don’t change. You change your way of looking, that’s all»

«I mean, don Juan, that if you see, for instance, the same tree, does it remain the same every time you see it?»

«No. It changes and yet it’s the same.»

«But if the same tree changes every time you see it, your seeing may be a mere illusion.»

 Улыбнувшись, он некоторое время молчал, как бы собираясь с мыслями. Наконец он сказал:— Когда ты на что-нибудь смотришь, ты не видишь. Ты просто констатируешь наличие чего-то определенного. Поскольку тебя не интересует видение, вещи, на которые ты смотришь, каждый раз выглядят для тебя более или менее одинаковыми. Но когда ты видишь, вещи никогда не бывают одними и теми же, и в то же время это те же самые вещи. Например, я говорил тебе, что человек выглядит, как яйцо. Каждый раз, когда я вижу одного и того же человека, я вижу яйцо. Но это не то же самое яйцо.

— Да, но если вещи никогда не бывают одними и теми же, то они неузнаваемы. Какой тогда смысл учиться видению?

— Чтобы различать. Видение — это восприятие истинной сущности. Когда видишь, воспринимаешь то, что есть в действительности.

— Значит ли это, что я не воспринимаю то, что есть в действительности?

He laughed and did not answer for some time, but seemed to be thinking. Finally he said, «Whenever you look at things you don’t see them. You just look at them, I suppose, to make sure that something is there. Since you’re not concerned with seeing, things look very much the same every time you look at them. When you learn to see, on the other hand, a thing is never the same every time you see it, and yet it is the same. I told you, for instance, that a man is like an egg. Every time I see the same man I see an egg, yet it is not the same egg.»

«But you won’t be able to recognize anything, since nothing is the same; so what’s the advantage of learning to see?»

«You can tell things apart. You can see them for what they really are.»

«Don’t I see things as they really are?»

 — Не воспринимаешь. Твои глаза приучены только смотреть. Вот, к примеру, те трое мексиканцев, которых ты встретил на дороге. Ты запомнил их очень хорошо, даже описал мне их одежду, но это лишний раз подтверждает, что ты их не видел. Если бы ты мог видеть, ты бы сразу понял, что это — не люди.

— Что значит не люди? А кто же тогда?

— Не люди и все.

— Но этого не может быть. Это были такие же люди, как мы с тобой.

«No. Your eyes have learned only to look. Take, for example, the three people you encountered, the three Mexicans. You have described them in detail, and even told me what clothes they wore. And that only proved to me that you didn’t see them at all. If you were capable of seeing you would have known on the spot that they were not people.»

«They were not people? What were they?»

«They were not people, that’s all.»

«But that’s impossible. They were just like you and me.»

 — Нет. И я в этом абсолютно уверен. — Что призраки, духи или, может, души умерших? Он ответил, что не знает, кто такие призраки, духи и души.

Я взял в машине Вэбстеровский словарь современного английского языка и перевел ему то, что там по этому поводу говорилось: «Призрак — предполагаемый бестелесный дух умершего человека. Считается, что П. является живым людям в виде бледного полупрозрачного видения».И насчет духов:

 «No, they were not. I’m sure of it.» I asked him if they were ghosts, spirits, or the souls of dead people. His reply was that he did not know what ghosts, spirits, and souls were.

I translated for him the Webster’s New World Dictionary definition of the word ghosts: «The supposed disembodied spirit of a dead person, conceived of as appearing to the living as a pale, shadowy apparition.» And then the definition of spirit: «A supernatural being, especially one thought of… as a ghost, or as inhabiting a certain region, being of a certain (good or evil) character.»

 «Дух — сверхъестественное существо…, под духами обычно понимаются призраки или подобного рода существа, обитающие в определенной местности и обладающие определенным (добрым или злым) характером».

Дон Хуан сказал, что тех троих можно было бы, пожалуй, назвать духами, хотя прочитанное мной определение не совсем им подходит.

 — Может, это что-то типа хранителей? — спросил я.— Хранителей? Нет, они ничего не хранят. — Тогда наблюдателей? Ну, которые наблюдают за нами и нас контролируют.

— Это просто силы, ни плохие, ни хорошие, просто силы, которых брухо стремится заставить работать на себя.

— Это союзники, дон Хуан?

— Да, это — союзники человека знания.

 Are they guardians of some sort?» I asked.

«No. They don’t guard anything.»

«Are they overseers? Are they watching over us?»

«They are forces, neither good nor bad, just forces that a brujo learns to harness.»

«Are they the allies, don Juan?»

«Yes, they are the allies of a man of knowledge.»

 — Ты говорил, что союзники содержатся в растениях — в дурмане и в грибах, — сказал я.

— Ничего подобного я не говорил, — убежденно возразил он. — Ты всегда переиначиваешь мои слова на свой лад.

— Постой, но в своей книге я именно так и написал.

— Ты можешь писать все, что хочешь, только не надо мне рассказывать, что якобы я такое говорил.

Я напомнил ему: когда-то он рассказывал мне о дурмане как о союзнике своего бенефактора и говорил, что его собственный союзник — это дымок, а несколько позже уточнил, что в каждом растении содержится союзник.

 «You told me the allies were in the plants,» I said, «in the jimson weed and in the mushrooms.»»I’ve never told you that,» he said with great conviction. «You always jump to your own conclusions.»

«But I wrote it down in my notes, don Juan.»

«You may write whatever you want, but don’t tell me I said that.»

I reminded him that he had at first told me his benefactor’s ally was the jimson weed and his own ally was the little smoke; and that he had later clarified it by saying that the ally was contained in each plant.

 — Нет. Это неверно, — хмуро заявил он. — Дымок — действительно мой союзник, но это не означает, что союзник содержится в курительной смеси, грибах или трубке. Просто все это вместе позволяет мне до него добраться, а почему я называю его дымком — мое личное дело.

Дон Хуан сказал, что те трое, которых я встретил на шоссе, были союзниками дона Висенте.

Тогда я напомнил ему его слова о том, что в отличие от Мескалито, увидеть которого достаточно легко, увидеть союзника невозможно.

 «No. That’s not correct,» he said, frowning. «My ally is the little smoke, but that doesn’t mean that my ally is in the smoking mixture, or in the mushrooms, or in my pipe. They all have to be put together to get me to the ally, and that ally I call little smoke for reasons of my own.»Don Juan said that the three people I had seen, whom he called «those who are not people»-los que no son gente-were in reality don Vicente’s allies.

I reminded him that he had established that the difference between an ally and Mescalito was that an ally could not be seen, while one could easily see Mescalito.

 Мы сели передохнуть, и дон Хуан сказал, что пришел к выводу, что мне ничего не удастся понять, если я как следует об этом не поговорю. Поэтому он не возражает против того, чтобы я задавал вопросы, и попытается рассказать мне о союзниках все, что сможет.

— Союзник не содержится в дыме. Дым доставляет тебя к союзнику, а когда ты становишься с ним одним целым, тебе уже больше не нужно использовать дым. С этого момента ты можешь управлять своим союзником при помощи воли и заставлять его делать все, что тебе потребуется.

Союзники не бывают ни плохими, ни хорошими, это просто силы, которыми маги пользуются по своему усмотрению. Дымок нравится мне за верность и честность и еще за то, что не требует от меня слишком многого.

 We sat down and began to talk. He said it was obvious to him that I could not comprehend anything unless I talked about it, and that he did not mind my questions and was going to tell me about the allies.

«The ally is not in the smoke,» he said. «The smoke takes you to where the ally is, and when you become one with the ally you don’t ever have to smoke again. From then on you can summon your ally at will and make him do anything you want.

«The allies are neither good nor evil, but are put to use by the sorcerers for whatever purpose they see fit. I like the little smoke as an ally because it doesn’t demand much of me. It’s constant and fair.»

 — Какими ты воспринимаешь союзников, дон Хуан? Для меня они выглядели обыкновенными людьми, по крайней мере, так я их воспринял. Как бы они выглядели для тебя?

— Как обыкновенные люди.

— Но как же тогда их отличить от настоящих людей?

 «How does an ally look to you, don Juan? Those three people I saw, for instance, who looked like ordinary people to me; how would they look to you?»»They would look like ordinary people.»

«Then how can you tell them apart from real people?»

 — Получается, что они нас попросту дурачат. Но зачем?

— Я думаю, мы сами себя одурачиваем. Союзник всего лишь принимает форму чего-то, что есть в окружающем нас мире, а мы, в свою очередь, принимаем его за то, чем он не является. Разве он виноват в том, что мы не умеем видеть, а способны только смотреть на поверхность вещей?

— Мне непонятно их назначение, дон Хуан. Что союзники делают в мире?

— А что люди делают в мире? Я, например, не знаю. Мы существуем и все. Союзники — тоже существуют. Вполне возможно, что они были здесь и до нас.

— А что значит «до нас», дон Хуан?

— Люди не всегда были здесь. — Где это здесь — в этой стране или в этом мире?

 «Why would they want to fool us?»

«I think we are all clowns. We fool ourselves. The allies just take the outward appearance of whatever is around and then we take them for what they are not. It is not their fault that we have taught our eyes only to look at things.»

«I’m not clear about their function, don Juan. What do allies do in the world?»

«This is like asking me what we men do in the world. I really don’t know. We are here, that’s all. And the allies are here like us; and maybe they have been here before us.»

«What do you mean before us, don Juan?»

«We men have not always been here.»

«Do you mean here in this country or here in the world?»

 Завязалась длинная дискуссия по этому поводу. Дон Хуан сказал, что для него существует только один мир — та земля, по которой он ходит. Я спросил, откуда он знает, что мы не всегда присутствовали в этом мире.

— Очень просто, — сказал он. — Люди знают о мире слишком мало. Койоты знают намного больше. Видимость вещей никогда не вводит их в заблуждение.

— Хорошо, а как же тогда людям удается их ловить и убивать? — спросил я. — Если их не вводит в заблуждение видимость, почему они так легко умирают?

Дон Хуан молча смотрел на меня до тех пор, пока я не почувствовал смущение.

 We involved ourselves in another long argument at this point Don Juan said that for him there was only the world, the place where he put his feet. I asked him how he knew that we had not always been in the world.

«Very simple,» he said. «We men know very little about the world. A coyote knows much more than we do. A coyote is hardly ever fooled by the world’s appearance.»

«How come we can catch them and kill them?» I asked. «If they are not fooled by appearances how come they die so easily?»

Don Juan stared at me until I became embarrassed.

 — Мы можем поймать, отравить или пристрелить койота, — сказал он, — Как бы мы ни убили его, он будет легкой добычей, потому что не знаком с нашими хитростями. Но если койот останется жив, можешь быть уверен, что он так просто уже не попадется. Хороший охотник это знает и никогда не ставит свои ловушки дважды на одном месте. Если койот погиб в капкане, то другие койоты видят его смерть, которая всегда бродит поблизости, и обходят капкан, а возможно и всю эту местность, десятой дорогой. Люди не видят смерти своих собратьев, которая остается там, где они умерли. Человек может что-то смутно чувствовать, однако не видит.— Койоты видят союзников?

— Конечно.

— А как они выглядят для койотов?

— Чтобы это знать, мне нужно было бы побыть койотом. Но я могу сказать, как выглядят союзники для ворон — нечто вроде колпака, широкое и круглое внизу и острое вверху. Некоторые светятся, но в большинстве случаев они очень тусклые и выглядят тяжелыми. Как мокрая тряпка. Неприятное зрелище.

 «We may trap or poison or shoot a coyote,» he said. «Any way we do it a coyote is an easy prey for us because he is not familiar with man’s machinations. If the coyote survived, however, you could rest assured that we’d never catch up with him again. A good hunter knows that and never sets his trap twice on the same spot, because if a coyote dies in a trap, every coyote can see his death, which lingers on, and thus they will avoid the trap or even the general area where it was set. We, on the other hand, never see death, which lingers on the spot where one of our fellow men has died; we may suspect it, but we never see it.»»Can a coyote see an ally?»

«Certainly.»

«How does an ally look to a coyote?»

«I would have to be a coyote to know that. I can tell you, however, that to a crow it looks like a pointed hat. Round and wide at the bottom, ending in a long point. Some of them shine, but the majority are dull and appear to be very heavy. They resemble a dripping piece of cloth. They are foreboding shapes.»

 — А какими видишь их ты, дон Хуан?

— Я же говорил — они сохраняют форму того, чем прикидываются. А принимать они могут любые формы каких угодно размеров — от булыжника до горы.

— Они говорят, смеются, издают какие-то звуки?

— Среди людей они ведут себя как люди, среди животных — как животные. Животные обычно их боятся. Однако если они привыкают к союзнику, то реагируют довольно спокойно. Люди поступают примерно так же. Ведь среди нас — масса союзников, но мы можем только смотреть, и потому просто не замечаем их.

 «How do they look to you when you see them, don Juan?»

«I’ve told you already; they look like whatever they’re pretending to be. They take any shape or size that suits them. They could be shaped like a pebble or a mountain.»

«Do they talk, or laugh, or make any noise?»

«In the company of men they behave like men. In the company of animals they behave like animals. Animals are usually afraid of them; however, if they are accustomed to seeing the allies, they leave them alone. We ourselves do something similar. We have scores of allies among us, but we don’t bother them. Since our eyes can only look at things, we don’t notice them.»

 — Ты хочешь сказать, что некоторые из людей, которых я вижу на улице, не являются людьми? — в замешательстве спросил я.

— Некоторые не являются, — выразительно ответил он.

Его заявление показалось мне полнейшим абсурдом, и в то же время я не мог допустить, что он сделал его только ради эффекта. Я сказал, что это похоже на научно-фантастические истории о пришельцах с других планет. Он заявил, что его мало волнует, на что это похоже, но в уличной толпе иногда попадаются союзники в человеческом облике.

 «Do you mean that some of the people I see in the street are not really people?» I asked, truly bewildered by his statement.

«Some of them are not,» he said emphatically.

His statement seemed preposterous to me, yet I could not seriously conceive of don Juan’s making such a remark purely for effect I told him it sounded like a science-fiction tale about beings from another planet. He said he did not care how it sounded, but some people in the streets were not people.

 Он сказал, что ему очень нравится разглядывать толпу и видеть ее как скопление яйцеобразных существ. Но иногда среди множества светящихся яиц нет-нет да промелькнет фигура в форме человеческого тела.

— Весьма занятно, во всяком случае для меня, — со смехом сказал он. — Мне нравится сидеть в парках или на автостанциях и наблюдать. Иногда сразу же замечаешь союзника, иногда их нет, и повсюду только настоящие люди. Однажды я даже видел двух союзников сразу. Они сидели рядышком в автобусе. Но это был единственный такой случай.

 He went on to say how much he liked to watch busy places with a lot of people, and how he would sometimes see a crowd of men who looked like eggs, and among the mass of egg-like creatures he would spot one who looked just take a person.

«It’s very enjoyable to do that,» he said, laughing, «or at least it’s enjoyable for me. I like to sit in parks and bus depots and watch. Sometimes I can spot an ally right away; at other times I can see only real people. Once I saw two allies sitting in a bus, side by side. That’s the only time in my life I have seen two together.»

 — Этот случай имел для тебя какое-то особое значение? — спросил я.

— Конечно. Все, что они делают, имеет значение. Из их действий маг иногда может извлечь силу. Даже если у брухо нет «своего» союзника, он может управлять силой, если умеет видеть. Для этого он должен следить за действиями союзников. Задолго до того, как я обзавелся своим, мой бенефактор научил меня извлекать силу из действий других союзников. Я разглядывал толпы людей и каждый раз, когда видел союзника, тот меня чему-нибудь учил. Ты встретился сразу с тремя. Какой великолепный урок ты упустил!

 «Did it have a special significance for you to see two of them?»

«Certainly. Anything they do is significant. From their actions a brujo can sometimes draw his power. Even if a brujo does not have an ally of his own, as long as he knows how to see, he can handle power by watching the acts of the allies. My benefactor taught me to do that, and for years before I had my own ally I watched for allies among crowds of people and every time I saw one it taught me something. You found three together. What a magnificent lesson you wasted.»

 Дон Хуан молча слушал мою болтовню, но в ответ на последний вопрос весело рассмеялся. Он сказал, что я неточно формулирую вопросы. Надо было спросить, не видел ли он когда-нибудь союзника за рулем транспортного средства.

— Разве мотоциклы тебя не интересуют? — ехидно прищурившись, спросил он.

Его насмешка была добродушной, и я засмеялся вместе с ним.

 Don Juan did not answer at all. He smiled and let me do the talking. When he heard my last question he burst out laughing and said that I was being careless with my questions, that it would have been more appropriate to ask if he had ever seen an ally driving a motor vehicle.

«You don’t want to forget the motorcycles, do you?» he said with a mischievous glint in his eye.

I thought his making fun of my question was funny and lighthearted and I laughed with him.