| Время от времени дон Хуан словно мимоходом спрашивал, как там посаженный мной дурман. За прошедший год саженец вырос в большой куст, принес семена, и семенные коробочки высохли. Наконец дон Хуан, вероятно, решил, что пришло для меня время узнать о «траве дьявола» побольше. | Don Juan inquired periodically, in a casual way, about the state of my Datura plant. In the year that had elapsed from the time I replanted the root, the plant had grown into a large bush. It had seeded and the seedpods had dried. And don Juan judged it was time for me to learn more about the devil’s weed. |
|
Воскресенье, 27 января 1963 Сегодня я получил от дона Хуана предварительную информацию насчет «второй порции», которая составляет следующий этап в традиционном обучении. По его словам, только с этой порции начинается настоящее обучение; в сравнении с ней первая порция — для детей. Вторая порция должна быть освоена в совершенстве, ее надлежит принять, сказал дон Хуан, по крайней мере раз двадцать, прежде чем приступать к третьей. Я спросил: |
Sunday, 27 January 1963 Today don Juan gave me the preliminary information on the ‘second portion’ of the Datura root, the second step in learning the tradition. He said the second portion of the root was the real beginning of learning; in comparison with it, the first portion was like child’s play. The second portion had to be mastered; it had to be intaken at least twenty times, he said, before one could go on to the third step.I asked, |
|
— Что дает вторая порция?- Ее используют для виденья. С ее помощью человек может переноситься по воздуху и увидеть все, что пожелает. — Что, в самом деле можно летать по воздуху, дон Хуан? — Почему же нет? Я уже говорил тебе, «трава дьявола» для тех, кто ищет силы. Освоивший вторую порцию может с помощью «травы дьявола» делать невообразимые вещи, чтобы получить еще больше силы. — Ну а например, какие вещи, дон Хуан? — Этого я не могу сказать. У каждого по-разному. |
‘What does the second portion do?’‘The second portion of the devil’s weed is used for seeing. With it, a man can soar through the air to see what is going on at any place he chooses.’ ‘Can a man actually fly through the air, don Juan?’ ‘Why not? As I have already told you, the devil’s weed is for those who seek power. The man who masters the second portion can use the devil’s weed to do unimaginable things to gain more power.’ ‘What kind of things, don Juan?’ ‘I can’t tell you that. Every man is different.’ |
|
Понедельник, 28 января 1963 Дон Хуан сказал: — Если у тебя на втором этапе все пройдет успешно, мне останется только показать следующий. Лично я в процессе обучения понял, что «трава дьявола» не для меня, и решил оставить ее путь. — Что привело тебя к этому решению? — Несколько раз она меня чуть не убила. Однажды было так плохо, что под конец я думал — от боли мне крышка. Но все же выкарабкался. — Что, был какой-то особый способ этого избежать? — Да, есть один способ. — Это что, заклинание, процедура или еще что-нибудь? |
Monday, 28 January 1963 Don Juan said: ‘If you complete the second step successfully, I can show you only one more step. In the course of learning about the devil’s weed, I realized she was not for me, and I did not pursue her path any further.’ ‘What made you decide against it, don Juan?’ ‘The devil’s weed nearly killed me every time I tried to use her. Once it was so bad I thought I was finished. And yet, I could have avoided all that pain.’ ‘How? Is there a special way to avoid pain?’ ‘Yes, there is a way.’ ‘Is it a formula, a procedure, or what?’ |
|
— Это способ схватывания вещей. Например, когда я учился «траве дьявола», я был слишком жаден и нетерпелив. Я хватался за вещи, как дети хватаются за сладости. «Трава дьявола» — это лишь один из миллиона путей. Да и все что угодно — лишь один путь из миллиона (un camino centre cantidades de aminos). Поэтому ты всегда должен помнить, что путь — это только путь; если ты чувствуешь, что он не по тебе, то должен оставить его любой ценой. Чтобы обладать такой ясностью, ты должен вести дисциплинированную жизнь. Только при этом условии ты будешь знать, что любой путь — это всего лишь путь, и ничто не мешает ни тебе самому, ни кому угодно оставить его, если это велит тебе твое сердце. Но предупреждаю: твое решение должно быть свободно от страха или честолюбия. Смотри на любой путь прямо и без колебаний. Испытай его столько раз, сколько найдешь нужным. Затем задай себе, и только себе самому, один вопрос. Этот вопрос задают лишь очень старые люди. Мой бенефактор задал мне его однажды, когда я был молод, но понять его мне тогда помешала слишком горячая кровь. Теперь я его понимаю. Я задам этот вопрос тебе: имеет ли твой путь сердце? Все пути одинаковы: они ведут никуда. Они ведут через кусты или в кусты. Я могу сказать, что в своей жизни прошел длинные-длинные пути, но я не нахожусь нигде. Таков смысл вопроса, который задал мой бенефактор. Есть ли у этого пути сердце? Если есть, то это хороший путь: если нет, то от него никакого толку. Оба пути ведут никуда, но у одного есть сердце, а у другого — нет. Один путь делает путешествие по нему радостным: сколько ни странствовать, ты и твой путь нераздельны. Другой путь заставит тебя проклинать свою жизнь. Один путь дает тебе силы, другой — уничтожает тебя. |
‘It is a way of grabbing onto things. For instance, when I was learning about the devil’s weed I was too eager. I grabbed onto things the way kids grab onto candy. The devil’s weed is only one of a million paths. Anything is one of a million paths [un camino entre cantidades de caminos]. Therefore you must always keep in mind that a path is only a path; if you feel you should not follow it, you must not stay with it under any conditions. To have such clarity you must lead a disciplined life. Only then will you know that any path is only a path, and there is no affront, to oneself or to others, in dropping it if that is what your heart tells you to do. But your decision to keep on the path or to leave it must be free of fear or ambition. I warn you. Look at every path closely and deliberately. Try it as many times as you think necessary. Then ask yourself, and yourself alone, one question. This question is one that only a very old man asks. My benefactor told me about it once when I was young, and my blood was too vigorous for me to understand it. Now I do understand it. I will tell you what it is: Does this path have a heart? All paths are the same: they lead nowhere. They are paths going through the bush, or into the bush. In my own life I could say I have traversed long, long paths, but I am not anywhere. My benefactor’s question has meaning now.
Does this path have a heart? If it does, the path is good; if it doesn’t, it is of no use. Both paths lead nowhere; but one has a heart, the other doesn’t. One makes for a joyful journey; as long as you follow it, you are one with it. The other will make you curse your life. One makes you strong; the other weakens you.’ |
|
Воскресенье, 21 апреля 1963 Пополудни во вторник 16 апреля я отправился с доном Хуаном в горы, туда, где рос его дурман. Он велел подождать в машине. Вернулся дон Хуан почти через три часа с завернутым в красную тряпку свертком. Когда мы поехали назад, он сказал, указывая на сверток, что это его последний мне подарок. Я спросил, не значит ли это, что он больше не будет меня учить. Он объяснил, что имел в виду тот факт, что у меня теперь есть свое созревшее растение, и в его растениях я больше не нуждаюсь. |
Sunday, 21 April 1963 On Tuesday afternoon, 16 April, don Juan and I went to the hills where his Datura plants are. He asked me to leave him alone there, and wait for him in the car. He returned nearly three hours later carrying a package wrapped in a red cloth. As we started to drive back to his house he pointed to the bundle and said it was his last gift for me. I asked if he meant he was not going to teach me any more. He explained that he was referring to the fact that I had a plant fully mature and would no longer need his plants. |
|
Вечером мы уселись в его комнате. Он вытащил хорошо обработанную каменную ступку и пестик. Чаша ступки была примерно шесть дюймов в диаметре. Развернув большой сверток, полный мешочков поменьше, он отобрал из них два и положил рядом со мной на циновку: затем добавил к ним еще четыре такого же размера из свертка, который мы привезли. Он сказал, что это семена и что я должен растереть их в мелкий порошок. Дон Хуан сам развернул первый мешочек и часть его содержимого отсыпал в ступку. Семена были сухие и круглые, по цвету напоминающие желтую карамель.Я начал работать пестиком; спустя несколько минут он меня поправил, сказав, что нужно не толочь по дну, а орудовать пестиком от одного края к другому, по всему диаметру. Я спросил, что он собирается делать с тем, что получится, но он не ответил. Семена первой порции оказались ужасно твердыми. Чтобы их размолоть, мне понадобилось часа четыре. От позы, в которой я сидел, болела спина. Я лег и хотел тут же уснуть, но дон Хуан открыл следующий мешочек и отсыпал из него в ступку. Эти семена были темнее и точно слиплись между собой. То, что осталось в пакете, напоминало порошок из крохотных круглых темных зерен. |
Late in the afternoon we sat in his room; he brought out a smoothly finished mortar and pestle. The bowl of the mortar was about six inches in diameter. He untied a large package full of small bundles, selected two of them, and placed them on a straw mat by my side; then he added four more bundles of the same size from the pack he had carried home. He said they were seeds, and I had to grind them, into a fine powder. He opened the first bundle and poured some of its contents into the mortar. The seeds were dried, round and caramel yellow in colour.I began working with the pestle; after a while he corrected me. He told me to push the pestle against one side of the mortar first, and then slide it across the bottom and up against the other side. I asked what he was going to do with the powder. He did not want to talk about it. The first batch of seeds was extremely hard to grind. It took me four hours to finish the job. My back ached because of the position in which I had been sitting. I lay down and wanted to go to sleep right there, but don Juan opened the next bag and poured some of the contents into the mortar. The seeds this time were slightly darker than the first ones, and were lumped together. The rest of the bag’s contents was a sort of powder, made of very small, round, dark granules. |
|
Я хотел перекусить, но дон Хуан сказал, что если я хочу учиться, то должен следовать правилу. А правило таково, что, узнавая секреты второй порции, я могу лишь выпить немного воды.В третьем мешочке была горсть живых черных зернистых жучков. Содержимое последнего мешочка составляли свежие белые семена, мягкие как каша, но волокнистые и трудно поддающиеся растиранию в тонкую пасту, как он от меня требовал. После того, как я кончил растирать содержимое четырех мешочков, дон Хуан отмерил две чашки зеленоватой воды, вылил ее в глиняный горшок и поставил горшок на огонь. В закипевшую воду он добавил первую порцию растертых семян. Дон Хуан помешивал в горшке длинной острой щепкой или костью, которую вытащил из своей кожаной сумки. Как только вода вновь закипела, он добавил одну за другой остальные субстанции, следуя той же процедуре. Затем он добавил еще одну чашку зеленоватой воды и оставил смесь на малом огне. |
I wanted something to eat, but don Juan said that if I wished to learn I had to follow the rale, and the rule was that I could only drink a little water while learning the secrets of the second portion.The third bag contained a handful of live, black, grain weevils. And in the last bag were some fresh white seeds, almost mushy soft, but fibrous and difficult to grind into a fine paste, as he expected me to do. After I had finished grinding the contents of the four bags, don Juan measured two cups of a greenish water, poured it into a clay pot, and put the pot on the fire. When the water was boiling he added the first batch of powdered seeds. He stirred it with a long, pointed piece of wood or bone which he carried in his leather pouch. As soon as the water boiled again he added the other substances one by one, following the same procedure. Then he added one more cup of the same water, and let the mixture simmer over a low fire. |
| — Теперь очередь за корнем, — сказал дон Хуан и осторожно извлек из свертка, который мы привезли, длинный кусок корня дурмана. Корень был примерно шестнадцать дюймов длиной и толщиной около полутора дюймов. Это и есть вторая порция, сказал дон Хуан и снова отмерил ее сам, поскольку это был пока что его корень. Он сказал, что для следующего моего опыта с «травой дьявола» я сам буду отмерять корень.Он подтолкнул ко мне ступку, и я принялся толочь корень совершенно так же, как толок первую порцию дон Хуан. Под его руководством я выполнил всю последовательность в том же порядке, и истолченный корень мы оставили на ночь вымачиваться под открытым небом. К тому времени кипевшая в глиняном горшке смесь загустела. Дон Хуан снял горшок с огня, положил его в сетку и подвесил к потолочной балке посреди комнаты. | Then he told me it was time to mash the root. He carefully extracted a long piece of Datura root from the bundle he had carried home. The root was about sixteen inches long. It was thick, perhaps an inch and a half in diameter. He said it was the second portion, and again he had measured the second portion himself, because it was still his root. He said the next time I tried the devil’s weed I would have to measure my own root.He pushed the big mortar towards me, and I proceeded to pound the root in exactly the same way he had mashed the first portion. He directed me through the same steps, and again we left the mashed root soaking in water, exposed to the night air. By that time the boiling mixture had solidified in the clay pot. Don Juan took the pot from the fire, placed it inside a hanging net, and hooked it to a beam in the middle of the room. |
|
Утром 17 апреля, часов примерно в восемь, мы принялись выщелачивать экстракт корня отваром. Вновь был ясный солнечный день, и дон Хуан вновь сказал — это признак того, что «трава дьявола» ко мне благосклонна. По контрасту с тобой, сказал дон Хуан, я только вспоминаю, до чего все было скверно у меня самого.Процедура выщелачивания экстракта была в точности такой же, какую я наблюдал при изготовлении первой порции. К вечеру, когда мы слили воду в восьмой раз, на дне чашки осталась ложка желтоватой субстанции. Мы вернулись к нему в комнату, где еще оставались два мешочка, которые дон Хуан пока не трогал. |
About eight o’clock in the morning of 17 April, don Juan and I began to leach the root extract with water. It was a clear, sunny day, and don Juan interpreted the fine weather as an omen that the devil’s weed liked me; he said that with me around he could remember only how bad she had been with him.The procedure we followed in leaching the root extract was the same I had observed for the first portion. By late afternoon, after pouring out the top water for the eighth time, there was a spoonful of a yellowish substance in the bottom of the bowl. We returned to his room where there were still two little sacks he had not touched. |
|
Он открыл один из них, сунул в него руку, а другой рукой обернут края мешочка вокруг запястья. Он, похоже, ухватил что-то, судя по тому, как двигалась его рука в мешке. Внезапно он быстрым движением стянул мешок с руки, вывернув его как перчатку, и поднес руку к самым моим глазам. В руке была ящерица. Ее голова была от моих глаз всего в нескольких дюймах. С пастью ящерицы было что-то странное. Секунду я глядел, и тут же невольно отпрянул. Пасть была зашита грубыми стежками. Дон Хуан приказал мне взять ящерицу левой рукой и держать покрепче. Я сжал се; хвост обвился вокруг ладоней. Я почувствовал тошноту. Ладони сразу вспотели.Он взял последний мешочек и, повторив те же движения, извлек другую ящерицу. У этой были сшиты веки. Ее он велел мне держать в правой руке.
Когда обе ящерицы оказались у меня в руках, я был близок к обмороку. Я чувствовал непреодолимое желание бросить ящериц и бежать отсюда. |
He opened one, slid his hand inside, and wrinkled the open end around his wrist with the other hand. He seemed to be holding something, judging by the way his hand moved inside the bag. Suddenly, with a swift movement, he peeled the bag off his hand like a glove, turning it inside out, and shoved his hand close to my face. He was holding a lizard. Its head was a few inches from my eyes. There was something strange about the lizard’s mouth. I gazed at it for a moment and then recoiled involuntarily. The lizard’s mouth was sewed up with rude stitches. Don Juan ordered me to hold the lizard in my left hand. I clutched it; it wriggled against my palm. I felt nauseated. My hands began to perspire.He took the last bag, and, repeating the same motions, he extracted another lizard. He also held it close to my face. I saw that its eyelids were sewed together. He ordered me to hold this lizard in my right hand. By the time I had both lizards in my hands I was almost sick. I had an overpowering desire to drop them and get out of there. |
|
— Смотри не задави, — приказал он, и его голос вернул меня к действительности. Он спросил, что со мной такое. Хотя лицо его оставалось серьезным, видно было, что он с трудом удерживается от смеха. Я хотел было облегчить хватку, но ладони так вспотели, что ящерицы начали выскальзывать. Их острые коготки царапали кожу, вызывая омерзение и тошноту. Я зажмурился и стиснул зубы. Одна из ящериц уже почти выползла мне на запястье; чтобы удрать, ей оставалось только протиснуть голову сквозь пальцы. Я чувствовал непередаваемое физическое отвращение, близкое к отчаянию. Я прорычал сквозь зубы, чтобы он убрал от меня мерзких тварей. У меня начала трястись голова. Он посмотрел на меня с невинным любопытством. Я рычал и топтался как медведь. Наконец он выхватил ящериц, сунул их обратно и принялся хохотать. Я хотел было тоже засмеяться, но желудок у меня свело, и я лег. |
‘Don’t squeeze them!’ he said, and his voice brought me a sense of relief and direction. He asked what was wrong with me. He tried to be serious, but couldn’t keep a straight face and laughed. I tried to easy my grip, but my hands were sweating so profusely that the lizards began to wriggle out of them. Their sharp little claws scratched my hands, producing an incredible feeling of disgust and nausea. I closed my eyes and clenched my teeth. One of the lizards was already sliding onto my wrist; all it needed was to yank its head from between my fingers to be free. I had a peculiar sensation of physical despair, of supreme discomfort. I growled at don Juan, between my teeth, to take the damn things off me. My head shook involuntarily. He looked at me curiously. I growled like a bear, shaking my body. He dropped the lizards into their bags and began to laugh. I wanted to laugh also, but my stomach was upset. I lay down. |
|
Я начал оправдываться, что, мол, все это из-за острых коготков ящериц, царапавших ладони. Он сказал, что существует множество вещей, способных свести с ума, в особенности если у тебя нет решимости, нет устремленности, необходимой для обучения; но если у человека непоколебимая устремленность, никакие эмоции не могут быть препятствием, потому что он способен держать их в узде. Дон Хуан переждал, а затем в той же последовательности вновь вручил мне ящериц. Он приказал держать их головами вверх и мягко поглаживать ими виски, точно спрашивая у них все, что я хотел бы узнать. |
I explained to him that what had affected me was the sensation of their claw s on my palms; he said there were lots of things that could drive a man mad, especially if he did not have the resolution, the purpose, required for learning; but when a man had a clear, unbending intent, feelings were in no way a hindrance, for he was capable of controlling them. Don Juan waited awhile and then, going through the same motions, handed me the lizards again. He told me to hold their heads up and rub them softly against my temples, as I asked them anything I wanted to know. |
| Сначала я не понял, чего он от меня хочет. Он вновь велел задать ящерицам любой вопрос, на который сам я не могу ответить. Он привел целый ряд примеров: узнать что нужно о людях, которых я обычно не вижу, или о пропавших вещах, или о местах, где я не бывал. Тут я понял, что он говорит о ясновидении. Меня охватило сильное возбуждение, сердце заколотилось. Я почувствовал, что у меня перехватывает дыхание.Он предупредил, что на первый раз нельзя спрашивать ни о чем личном: лучше думать о чем-нибудь, что не имеет ко мне отношения. Думать нужно быстро и отчетливо, потому что эти мысли потом не будет возможности исправить. | I did not understand at first what he wanted me to do. He told me again to ask the lizards about anything I could not find out for myself. He gave me a whole series of examples: I could find out about persons I did not see ordinarily, or about objects that were lost, or about places I had not seen. Then I realized he was talking about divination. I got very excited. My heart began to pound. I felt that I was losing my breath.He warned me not to ask about personal matters this first time; he said I should think rather of something that had nothing to do with me. I had to think fast and clearly because there would be no way of reversing my thoughts. |
| Я стал лихорадочно придумывать, что бы такое узнать. Дон Хуан торопил меня, и я в растерянности обнаружил, что в голову не приходит ничего стоящего.После мучительно долгого поиска я все же нашел один вопрос. Когда-то из читального зала кто-то украл кучу книг. Это не был личный вопрос, но он меня интересовал. У меня не было никаких догадок или предположений относительно того или тех, кто взял книги. Я погладил ящерицами виски, спрашивая, кто был вором. | I tried frantically to think of something I wanted to know. Don Juan urged me on imperiously, and I was astonished to realize I could think of nothing I wanted to ‘ask’ the lizards.After a painfully long wait I thought of something. Some time earlier a large number of books had been stolen from a reading room. It was not a personal matter, and yet I was interested in it. I had no preconceived ideas about the identity of the person, or persons, who had taken the books. I rubbed the lizards against my temples, asking them who the thief was. |
| Немного погодя дон Хуан убрал ящериц в мешки и объяснил, что с корнем и пастой никаких особых секретов нет Паста изготовляется, чтобы дать направление; корень приносит ясность. Настоящая тайна — это ящерицы. Они и есть самое главное во всем колдовстве со второй порцией. Я спросил — они что, какие-то особенные? Да, ответил он, они должны быть из той местности, где растет твое собственное растение; они должны быть твоими друзьями, а чтобы подружиться, нужно сначала долго за ними ухаживать, приносить им пищу и говорить добрые слова.Я спросил, почему так важна их дружба. Ящерицы позволяют себя поймать только тому, кого они знают, и любой, кто всерьез воспринимает траву дьявола, ящериц тоже должен воспринимать всерьез. Ловить их, как правило, следует только тогда, когда паста и корень уже готовы, и обязательно в конце дня. Если ты не очень дружен с ящерицами, сказал он, то на попытки поймать их, причем безуспешные, может уйти несколько дней, а паста хранится только один день. Затем он дал мне подробные инструкции относительно того, что делать с пойманными ящерицами. | After a while don Juan put the lizards inside their bags, and said that there were no deep secrets about the root and the paste. The paste was made to give direction; the root made things clear. But the real mystery was the lizards. They were the secret of the whole sorcery of the second portion, he said. I asked whether they were a special kind of lizard. He said they were. They had to come from the area of one’s own plant; they had to be one’s friends. And to have lizards as friends, he said, required a long period of grooming. One had to develop a strong friendship with them by giving them food and speaking kind words to them.I asked why their friendship was so important. He said the lizards would allow themselves to be caught only if they knew the man, and whoever took the devil’s weed seriously had to treat the lizards seriously. He said that, as a rale, the lizards should be caught after the paste and the root had been prepared. They should be caught in the late afternoon. If one was not on intimate terms with the lizards, he said, days could be spent trying to catch them without success; and the paste lasts only one day. He then gave me a long series of instructions concerning the procedure to follow after the lizards had been caught. |
| — Когда поймаешь ящериц, посади их в отдельные мешочки. Потом возьми первую и поговори с ней. Попроси прощения, что причиняешь ей боль, и попроси тебе помочь. И деревянной иглой зашей ей пасть. Для этого используй шип растения чойа и волокно агавы. Стежки стягивай туго. Потом то же самое скажи второй ящерице и зашей ей веки. К ночи все должно быть готово. Возьми ящерицу с зашитой пастью и объясни ей, что ты хочешь узнать. Попроси ее пойти и посмотреть за тебя; скажи ей, что ты был вынужден зашить ей пасть, чтобы она спешила назад к тебе и по дороге ничего никому не рассказала. Окуни ее в пасту после того, как помажешь ей голову, и опусти на землю. Если она побежит в сторону твоей удачи, то колдовство будет успешным и легким. Если она побежит в противоположную сторону, то колдовство не получится. Если ящерица пойдет к тебе (на юг), то можно ожидать особой удачи; но если будет убегать от тебя (на север), то колдовство будет ужасно трудным. Ты можешь даже погибнуть. Поэтому если ящерица бежит прочь от тебя, это удобный момент, чтобы отступить. В этот момент можешь принять именно такое решение. В этом случае ты потеряешь возможность командовать ящерицами, но это лучше, чем потерять жизнь. Однако ты можешь решиться все же продолжать колдовство вопреки моему предупреждению. Тогда следующий шаг — взять вторую ящерицу и попросить ее выслушать рассказ сестры и пересказать его тебе. | ‘Once you have caught the lizards, put them in separate bags. Then take the first one and talk to her. Apologize for hurting her, and beg her to help you. And with a wooden needle sew up her mouth. Use the fibres of agave and one of the thorns of a choya to do the sewing. Draw the stitches tight. Then tell the other lizard the same things and sew her eyelids together. By the time night begins to fall you will be ready. Take the lizard with the sewed-up mouth and explain to her the matter you want to know about. Ask her to go and see for you; tell her you had to sew up her mouth so she would hurry back to you and not talk to anyone else. Let her scramble in the paste after you have rubbed it on her head; then put her on the ground. If she goes in the direction of your good fortune, the sorcery will be successful and easy. If she goes in the opposite direction, it will be unsuccessful. If the lizard moves towards you (south), you can expect more than ordinary good luck; but if she moves away from you (north), the sorcery will be terribly difficult. You may even die! So if she moves away from you, that is a good time to quit. At this point you can make the decision to quit. If you do, you will lose your capacity to command the lizards, but that is better than losing your life. On the other hand, you may decide to go ahead with the sorcery in spite of my warning. If you do, the next step is to take the other lizard and tell her to listen to her sister’s story, and then describe it to you.’ |
| — Но как может ящерица с зашитой пастью рассказать мне, что она видела? Разве ее пасть зашита не для того, чтобы она молчала? | ‘But how can the lizard with the sewed-up mouth tell me what she sees? Wasn’t her mouth closed to prevent her from talking?’ |
| — Пасть ей зашивают для того, чтобы она не болтала первому встречному. Говорят, что ящерицы болтливы: они повсюду останавливаются поболтать. Как бы там ни было, следующий шаг — смазать ей пастой позади головы, потом потри ее головой свой правый висок, только смотри, чтобы паста не попала на середину твоего лба. В самом начале обучения неплохо привязывать ящерицу за середину туловища к правому плечу. Тогда ты не потеряешь ее и не покалечишь. Но в дальнейшем, когда ты познакомишься с силой «травы дьявола» поближе, ящерицы научатся повиноваться тебе и сами будут крепко держаться у тебя на плече. После того, как ты ящерицей нанес себе пасту на правый висок, опусти пальцы обеих рук в горшок и разотри пасту сначала на обоих висках, а затем смажь ею голову с обеих сторон. Паста быстро высыхает, и ее можно накладывать столько раз, сколько понадобится. При нанесении пасты каждый раз сначала используй голову ящерицы, а затем уже свои пальцы. Рано или поздно та ящерица, что убежала смотреть, вернется и расскажет все о путешествии своей сестре, а слепая ящерица все это передаст тебе, как будто вы одной крови. Когда колдовство будет закончено, отпусти ящерицу, но не смотри, куда она побежит. Выкопай глубокую яму голыми руками и зарой туда все, чем пользовался. | ‘Sewing up her mouth prevents her from telling her story to strangers. People say lizards are talkative; they will stop anywhere to talk. Anyway, the next step is to smear the paste on the back of her head, and then rub her head against your right temple, keeping the paste away from the centre of your forehead. At the beginning of your learning it is a good idea to tie the lizard by its middle to your right shoulder with a string. Then you won’t lose her or injure her. But as you progress and become more familiar with the power of the devil’s weed, the lizards learn to obey your commands and will stay perched on your shoulder. After you have smeared the paste on your right temple with the lizard, dip the fingers of both hands into the gruel; first rub it on both temples and then spread it all over both sides of your head. The paste dries very fast, and can be applied as many times as necessary. Begin every time by using the lizard’s head first and then your fingers. Sooner or later the lizard that went to see comes back and tells her sister all about her journey, and the blind lizard describes it to you as though you were her kind. When the sorcery is finished, put the lizard down and let her go, but don’t watch where she goes. Dig a deep hole with your bare hands and bury everything you used in it.’ |
| Около шести вечера дон Хуан выскреб из горшка экстракт корня на плоскую сланцевую плиту. Получилось меньше чайной ложки желтоватого крахмала. Половину его он положил в чашку и долил немного желтоватой воды. Взболтав чашку, чтобы растворить смесь, он вручил ее мне и велел выпить. Смесь была безвкусной, но оставила во рту горьковатый привкус. Вода оказалась слишком горячей, и пить было неприятно. Сердце стало колотиться, но скоро все прошло. | About 6:00 p.m. don Juan scooped the root extract out of the bowl onto a flat piece of shale; there was less than a teaspoon of a yellowish starch. He put half of it into a cup and added some yellowish water. He rotated the cup in his hand to dissolve the substance. He handed me the cup and told me to drink the mixture. It was tasteless, but it left a slightly bitter flavour in my mouth. The water was too hot and that annoyed me. My heart began pounding fast, but soon I was relaxed again. |
| Дон Хуан взял другую чашку с пастой. У пасты была глянцевитая поверхность, она казалась застывшей. Я попробовал проткнуть корку пальцем, но дон Хуан мгновенно ко мне подскочил и отшвырнул мою руку. Он был в ярости; он процедил, что такая попытка с моей стороны — чистейшее безумие, и что если я его ученик, то это еще не значит, что я могу вести себя как идиот и делать что в голову взбредет. Это — сила, отчеканил он, указав на пасту, и никто не может сказать, что она такое в действительности. Уже в том, что мы ею манипулируем в собственных интересах, мало хорошего, но тут ничего не поделаешь, мы — люди: однако мы по крайней мере обязаны обращаться с нею с должным почтением. | Don Juan got the other bowl with the paste. The paste looked solid, and had a glossy surface. I tried to poke the crust with my finger, but don Juan jumped toward me and pushed my hand away from the bowl. He became very annoyed; he said it was very thoughtless of me to try that, and if I really wanted to learn there was no need to be careless. This was power, he said, point— ing to the paste, and nobody could tell what kind of power it really was. It was bad enough that we had to tamper with it for our own purposes — a thing we cannot help doing because we are men, he said — but we should at least treat it with the proper respect. |
| Смесь выглядела как овсянка — вероятно, благодаря содержащемуся в ней крахмалу. Дон Хуан велел мне достать мешочки с ящерицами. Он вынул ящерицу с зашитой пастью и осторожно передал мне, приказав взять левой рукой, зачерпнуть немного пасты на палец и растереть у ящерицы на лбу, затем опустить ящерицу в горшок и держать там, пока паста всю ее не покроет. | The mixture looked like oatmeal. Apparently it had enough starch to give it that consistency. He asked me to get the bags with the lizards. He took the lizard with the sewed-up mouth and carefully handed it over to me. He made me take it with my left hand and told me to get some of the paste with my finger and rub it on the lizard’s head and then put the lizard into the pot and hold it there until the paste covered its entire body. |
| Затем он велел вынуть ящерицу из горшка. Взяв горшок, он повел меня к скалам неподалеку от дома. Дон Хуан указал на большую скалу и велел сесть перед ней, как если бы это было мое растение дурмана. Держа ящерицу перед глазами, я должен был вновь объяснить ей, что я хочу узнать, и попросить ее пойти и найти для меня ответ. | Then he told me to remove the lizard from the pot. He picked up the pot and led me to a rocky area not too far from his house. He pointed to a large rock and told me to sit in front of it, as if it were my Datura plant, and, holding the lizard in front of my face, to explain to her again what I wanted to know, and beg her to go and find the answer for me. |
| Он посоветовал извиниться перед ящерицей за то, что я причиняю ей неудобство, и пообещать ей, что взамен я буду добрым ко всем ящерицам. Потом он велел взять ящерицу между средним и безымянным пальцами левой руки — там, где он когда-то сделал порез, — и танцевать вокруг скалы точно так же, как я делал, когда пересаживал корень травы дьявола; он спросил, помню ли я все, что делал в тот раз. Я сказал, что помню. Он подчеркнул, что делать все нужно в точности так же, и если я что-то забыл, необходимо подождать, пока все станет на место. Он особенно предупредил меня, что если я буду спешить и действовать необдуманно, то могу здорово себе навредить. Напоследок я должен был положить ящерицу с зашитой пастью на землю и следить, куда она побежит, чтобы предугадать исход колдовства. Он сказал, что я ни на секунду не должен отрывать глаз от ящерицы, потому что у ящериц обычный трюк — усыпить внимание и юркнуть неизвестно куда. | He advised me to tell the lizard I was sorry I had to cause her discomfort, and to promise her I would be kind to all lizards in return. And then he told me to hold her between the third and fourth fingers of my left hand, where he had once made a cut, and to dance around the rock doing exactly what I had done when I replanted the root of the devil’s weed; he asked me if I remembered all I had done at that time. I said I did. He emphasized that everything had to be just the same, and if I did not remember I had to wait until everything was clear in my mind. He warned me with great urgency that if I acted too quickly, without deliberation, I was going to get hurt. His last instruction was that I was to place the lizard with the sewed-up mouth on the ground and watch where she went, so that I could determine the outcome of the experience. He said I was not to take my eyes away from the lizard, even for an instant, because it was a common trick of lizards to distract one and then dash away. |
|
Еще не совсем стемнело. Дон Хуан взглянул на небо. — Ну, оставайся, — сказал он и ушел. Я выполнил все его указания, а затем положил ящерицу на землю. Ящерица неподвижно стояла там, где я ее оставил, затем посмотрела на меня, побежала к скалам на востоке и скрылась. |
It was not quite dark yet. Don Juan looked at the sky. ‘I will leave you alone,’ he said, and walked away. I followed all his instructions and then placed the lizard on the ground. The lizard stood motionless where I had put it. Then it looked at me, and ran to the rocks towards the east and disappeared among them. |
| Я сел на землю перед скалой, как перед своим растением дурмана. Меня охватила глубокая печаль. Я думал о ящерице с зашитой пастью, о ее странном путешествии и о том, как она взглянула на меня перед тем, как убежать. Это была болезненная и неотвязная проекция. В определенном смысле я тоже был ящерицей, совершающей странное путешествие. Может быть, моя судьба состояла единственно в том, чтобы видеть, и о том, что я вижу, мне, возможно, никогда никому не удастся рассказать. | I sat on the ground in front of the rock, as though I were facing my plant. A profound sadness overtook me. I wondered about the lizard with its sewed-up mouth. I thought of its strange journey and of how it looked at me before it ran away. It was a weird thought, an annoying projection. In my own way I too was a lizard, undergoing another strange journey. My fate was, perhaps, only to see; at that moment I felt that I would never be able to tell what I had seen. |
| Уже совсем стемнело. Я с трудом различал скалы перед собой. Мне вспомнились слова дона Хуана: «Сумерки — это трещина между мирами». | It was very dark by then. I could hardly see the rocks in front of me. I thought of don Juan’s words: ‘The twilight — there’s the crack between the worlds!’ |
| После долгих колебаний я приступил к выполнению предписаний. Паста, хоть и выглядела как овсянка, на ощупь была очень скользкой и холодной, с необычным острым запахом. Она быстро высыхала на холодеющей коже. Я натер виски одиннадцать раз, не заметив никакого эффекта. Я тщательнейшим образом старался не пропустить ни малейшего изменения в восприятии или, скажем, в своем настроении, потому что даже не знал, чего ждать. К слову сказать, я до сих пор не понимал, в чем суть этого опыта. | After long hesitation I began to follow the steps prescribed. The paste, though it looked like oatmeal, did not feel like oatmeal. It was very smooth and cold. It had a peculiar, pungent smell. It produced a sensation of coolness on the skin and dried quickly. I rubbed my temples eleven times, without noticing any effect. I tried very carefully to take account of any change in perception or mood, for I did not even know what to anticipate. As a matter of fact, I could not conceive the nature of the experience, and kept on searching for clues. |
| Паста высохла и стянула виски. Я собирался нанести на них еще пасты и вдруг обнаружил, что сижу на пятках, по-японски. До этого я сидел скрестив ноги и, хорошо помню, не менял положения. Прошло какое-то время, прежде чем я сообразил, что сижу на полу под чем-то вроде свода с высокими арками. Мне показалось, что арки кирпичные, но присмотревшись, я увидел, что они из камня. | The paste had dried up and scaled off my temples. I was about to rub some more of it on when I realized I was sitting on my heels in Japanese fashion. I had been sitting cross-legged and did not recall changing positions. It took some time to realize fully that I was sitting on the floor in a sort of cloister with high arches. I thought they were brick arches, but upon examining them I saw they were stone. |
| Этот переход был очень трудным, и произошел он так внезапно, что застал меня врасплох. Восприятие элементов видения было рассеянным, как во сне, однако компоненты не изменялись, они оставались постоянными. Я мог остановиться взглядом на любом из них и буквально его обследовать. В отличие от пейотного виденье не было слишком ясным и реальным. Оно было как бы затуманенным, благодаря чрезвычайно приятным пастельным тонам. | This transition was very difficult. It came so suddenly that I was not ready to follow. My perception of the elements of the vision was diffused, as if I were dreaming. Yet the components did not change. They remained steady, and I could stop alongside any one of them and actually examine it. The vision was not so clear or so real as one induced by peyote. It had a misty character, an intensely pleasing pastel quality. |
| Я попытался встать и тут же обнаружил, что уже куда-то перенесся. Это была лестница. На самом ее верху стоял я, а внизу — одна моя знакомая. Ее глаза лихорадочно блестели. В них светилось безумие. Она так громко смеялась, что, казалось, сама была этим испугана. Она начала подниматься по лестнице. Мне хотелось убежать, скрыться, потому что, я знал, недавно она разбилась на мотоцикле. Я укрылся за колонной, и моя знакомая, не заметив меня, прошла мимо. «Сейчас она отправляется в далекое путешествие», — подумал я. Последней мыслью, которую я запомнил, было: «Она смеется всякий раз, когда должна разбиться». | I wondered whether I could get up or not, and the next thing I noticed was that I had moved. I was at the top of a stairway and H-, a friend of mine, was standing at the bottom. Her eyes were feverish. There was a mad glare in them. She laughed aloud with such intensity that she was terrifying. She began coming up the stairs. I wanted to run away or take cover, because ‘she’d been off her rocker once’. That was the thought that came to my mind. I hid behind a column and she went by without looking. ‘She’s going on a long trip now,’ was another thought that occurred to me then; and finally the last thought I remembered was, ‘She laughs every time she’s ready to crack up.’ |
|
Внезапно картина стала очень ясной и совершенно не похожей на сон. Это была как бы обычная сцена из жизни, но я видел ее словно через оконное стекло. Я попробовал коснуться колонны, однако ощутил только то, что не могу пошевелиться. В тот миг я точно знал, что могу оставаться здесь и наблюдать за происходящим сколько захочу. Я был внутри этой картины, и все же не был ее частью. На меня нахлынул поток противоречивых мыслей и логических доводов. Насколько я мог судить, я был в обычном трезвом сознании, каждый элемент восприятия был на своем месте. И все же я знал, что это не обычное состояние. |
Suddenly the scene became very clear; it was no longer like a dream. It was like an ordinary scene, but I seemed to be looking at it through window glass. I tried to touch a column but all I sensed was that I couldn’t move; yet I knew I could stay as long as I wanted, viewing the scene. I was in it and yet I was not part of it. I experienced a barrage of rational thoughts and arguments. I was, so far as I could judge, in an ordinary state of sober consciousness. Every element belonged in the realm of my normal processes. And yet I knew it was not an ordinary state. |
| Картина резко изменилась. Ночь. Я в холле какого-то здания. Темнота внутри здания дала мне понять, что предыдущая сцена была залита ярким солнечным светом. Однако ранее солнечное освещение было так естественно, что я его не заметил. Всмотревшись, я увидел молодого человека, который выходил из комнаты, неся на плечах большой рюкзак. Я не знал, кто он такой, хотя где-то его видел. Он прошел мимо и стал спускаться по лестнице. К этому времени я забыл о своем первоначальном намерении и логическом тупике. «Кто этот парень? — подумал я. — Почему я его вижу?» | The scene changed abruptly. It was night-time. I was in the hall of a building. The darkness inside the building made me aware that in the earlier scene the sunlight had been beautifully clear. Yet it had been so commonplace that I did not notice it at the time. As I looked further into the new vision I saw a young man coming out of a room carrying a large knapsack on his shoulders. I didn’t know who he was, although I had seen him once or twice. He walked by me and went down the stairs. By then I had forgotten my apprehension, my rational dilemmas. ‘Who’s that guy?’ I thought. ‘Why did I see him?’ |
|
Картина вновь изменилась, и я увидел, как молодой человек выкладывает книги. Он склеивал некоторые страницы, стирал надписи и т.п. Затем я увидел, как он аккуратно расставляет книги в шкафу. В комнате было много полок и шкафов. Происходило это, видимо, в хранилище. Другие картины приходили мне в голову, но не такие ясные. Сцена затуманилась. Я ощутил вращение и очнулся. Дон Хуан тряс меня за плечи. Потом он помог мне встать, и мы пошли к его дому. С того момента, как я начал растирать пасту на висках, прошло три с половиной часа, но видения могли длиться не более десяти минут Я не испытывал никаких неприятных ощущений, просто был голоден и хотел спать. |
The scene changed again and I was watching the young man deface books; he glued some of the pages together, erased markings, and so on. Then I saw him arranging the books neatly in a wooden crate. There was a pile of crates. They were not in his room, but in a storage place. Other images came to my mind, but they were not clear. The scene became foggy. I had a sensation of spinning. Don Juan shook me by the shoulders and I woke up. He helped me to stand and we walked back to his house. It had been three and a half hours from the moment I began rubbing the paste on my temples to the time I woke up, but the visionary state could not have lasted more than ten minutes. I had no ill effects whatsoever. I was just hungry and sleepy. |
|
Четверг 18 апреля 1963 Вчера ночью дон Хуан потребовал, чтобы я рассказал ему все, что видел. Но я слишком хотел спать и не мог сосредоточиться. Сегодня, как только я проснулся, он вновь приступил к расспросам. — Кто тебе сказал, что эта твоя знакомая разбилась на мотоцикле? — спросил он, когда я закончил свой рассказ. — Да никто, просто эта мысль почему-то пришла мне в голову. — Ты полагаешь, это были твои мысли? — Конечно, мои, — сказал я, хотя у меня не было оснований для предчувствия, что с моей знакомой несчастье. Мысли вообще были странные. Казалось, они возникали ниоткуда. Он пытливо смотрел на меня. Я спросил его — может, он мне не верит; он рассмеялся и сказал, что рассеянность и беспечность — мое обычное уязвимое место. — Я что-то делал не так, дон Хуан? — Ты должен был слушать ящериц. — Как именно? |
Thursday, 18 April 1963 Don Juan asked me last night to describe my recent experience, but I was too sleepy to talk about it. I could not concentrate. Today, as soon as I woke up, he asked me again. ‘Who told you this girl H— had been off her rocker?’ he asked when I finished my story. ‘Nobody. It was just one of the thoughts I had.’ ‘Do you think they were your thoughts?’ I told him they were my thoughts, although I had no reason to think that H— had been sick. They were strange thoughts. They seemed to pop up in my mind from nowhere. He looked at me inquisitively. I asked him if he did not believe me; he laughed and said that it was my routine to be careless with my acts. ‘What did I do wrong, don Juan?’ ‘You should have listened to the lizards.’ ‘How should I have listened?’ |
|
— Ящерка у тебя на плече описывала тебе все, что видела ее сестра. Она говорила с тобой и все тебе рассказывала, а ты не слушал, полагая, что слова ящерицы — твои собственные мысли. — Но это и были мои собственные мысли! — Ничего подобного. В этом суть колдовства. Собственно говоря, видение следует скорее слушать, чем смотреть. Со мною было то же самое. Я хотел предупредить тебя, но вспомнил, что меня мой бенефактор не предупреждал. — Был твой опыт похож на мой, дон Хуан? — Нет. Я пережил адское путешествие. Я едва не умер. — Почему адское? |
‘The little lizard on your shoulder was describing to you everything her sister was seeing. She was talking to you. She was telling you everything, and you paid no attention. Instead, you believed the lizard’s words were your own thoughts.’ ‘But they were my own thoughts, don Juan.’ ‘They were not. That is the nature of this sorcery. Actually, the vision is to be listened to, rather than looked at. The same thing happened to me. I was about to warn you when I remembered my benefactor had not warned me.’ ‘Was your experience like mine, don Juan?’ ‘No. Mine was a hellish journey. I nearly died.’ ‘Why was it hellish?’ |
|
— Наверное, потому, что «траве дьявола» я был не по нраву, а может потому, что я сам не знал толком, о чем хочу спросить, вот как ты вчера. Ты, должно быть, когда спрашивал о книгах, на самом деле думал о той девушке. — Что-то я такого не припоминаю. — Ящерицы никогда не ошибаются; каждую мысль они воспринимают как вопрос. Ящерица вернулась и рассказала тебе о твоей знакомой то, чего никто никогда не поймет, потому что даже ты не знаешь, каковы были твои мысли. — Ну, а второе видение? — Должно быть, когда ты задавал этот вопрос, твои мысли были устойчивы. Именно так следует совершать это колдовство: все должно быть предельно ясным. — Ты хочешь сказать, что видение с девушкой не следует воспринимать всерьез? — Как можно воспринимать его всерьез, если ты не знаешь, на какой именно вопрос отвечали ящерки? — Наверное, ящерица лучше поймет, если задавать только один вопрос? — Да, так для нее будет яснее, но только если ты сможешь твердо удержать одну мысль. — Но что будет, если этот вопрос окажется сложным? — Пока твоя мысль устойчива и не отвлекается на посторонние предметы, она ясна ящеркам, а значит, и тебе будет ясен их ответ. — Можно ли задавать ящерицам другие вопросы по ходу видения? |
‘Maybe because the devil’s weed did not like me, or because I was not clear about what I wanted to ask. Like you yesterday. You must have had that girl in mind when you asked the question about the books.’ ‘I can’t remember it.’ ‘The lizards are never wrong; they take every thought as a question. The lizard came back and told you things about H— no one will ever be able to understand, because not even you know what your thoughts were.’ ‘How about the other vision I had?’ ‘Your thoughts must have been steady when you asked that question. And that is the way this sorcery should be conducted, with clarity.’ ‘Do you mean the vision of the girl is not to be taken seriously?’ ‘How can it be taken seriously if you don’t know what questions the little lizards were answering?’ ‘Would it be more clear to the lizard if one asked only one question?’ ‘Yes, that would be clearer. If you could hold one thought steadily.’ ‘But what would happen, don Juan, if the one question was not a simple one?’ ‘As long as your thought is steady, and does not go into other things, it is clear to the little lizards, and then their answer is clear to you.’ ‘Can one ask more questions of the lizards as one goes along in the vision?’ |
| — Нет. Виденье состоит в том, чтобы смотреть на то, что тебе рассказывают ящерицы. Вот почему я сказал, что его следует скорее слушать, чем смотреть. Вот почему я велел не задавать лишних вопросов. Как правило, когда ты спрашиваешь о близких людях, искушение дотронуться до них или заговорить с ними слишком велико. Тогда ящерицы прекратят свой рассказ, и колдовство рассеется. Чтобы увидеть вещи, которые касаются лично тебя, ты должен знать много больше, чем сейчас. В следующий раз слушай внимательно. Я уверен, ящерицы рассказали тебе множество вещей, но ты не слушал. | ‘No. The vision is to look at whatever the lizards are telling you. That is why I said it is a vision to hear more than a vision to see. That is why I asked you to deal with impersonal matters. Usually, when the question is about people, your longing to touch them or talk to them is too strong, and the lizard will stop talking and the sorcery, will be dispelled. You should know much more than you do now before trying to see things that concern you personally. Next time you must listen carefully. I am sure the lizards told you many, many things, but you were not listening. ‘ |
|
Пятница, 19 апреля 1963 — Что я перетирал для пасты, дон Хуан? — Семена «травы дьявола» и жучков, которые заводятся в семенных коробочках. Мерка — по одной горсти того и другого. — Он сложил ладонь лодочкой, показывая сколько. Я спросил, что получится, если один из компонентов будет отсутствовать. Дон Хуан ответил, что такой эксперимент только оттолкнет «траву дьявола» и ящериц. |
Friday, 19 April 1963 ‘What were all the things I ground for the paste, don Juan?’ ‘Seeds of devil’s weed and the weevils that live off the seeds. The measure is one handful of each.’ He cupped his right hand to show me how much. I asked him what would happen if one element was used by itself, without the others. He said that such a procedure would only antagonize the devil’s weed and the lizards. |
|
— С ящерицами нельзя ссориться, — сказал он, — поэтому на следующий день, к вечеру, ты должен вернуться к тому месту, где растет твое растение. Говори со всеми ящерицами и проси тех двух, что помогли тебе в колдовстве, выйти снова. Ищи до самой ночи. Если ничего не получится, значит нужно постараться найти их на следующий день. Если ты сильный, то найдешь обеих; как только нашел — съешь их на месте, и ты навсегда получишь способность видеть неизвестное. Тебе больше не понадобится вновь ловить ящериц, чтобы повторить это колдовство. С этих пор они будут жить внутри тебя. — А как быть, если я найду только одну из них? |
‘You must not antagonize the lizards,’ he said, ‘for the next day, during the late afternoon, you must return to the site of your plant. Speak to all lizards and ask the two that helped you in the sorcery to come out again. Search all over until it is quite dark. If you can’t find them, you must try it once more the next day. If you are strong you will find both of them, and then you have to eat them, right there. And you will be endowed forever with the capacity to see the unknown. You will never need to catch lizards again to practise this sorcery. They will live inside you from then on.’ ‘What do I do if I find only one of them?’ |
|
— Если ты найдешь только одну из них, то должен в конце концов ее отпустить. Если ты поймаешь ее в первый день, то не держи ее в надежде, что завтра поймаешь другую. Это только испортит вашу дружбу. — А что будет, если я не найду ни одной? — Так для тебя, я думаю, будет лучше всего. Это будет означать, что тебе придется ловить их заново всякий раз, когда понадобится их помощь, а кроме того, это означает, что ты свободен. — Что значит — свободен? — Свободен от рабства у «травы дьявола». Если ящерицы будут жить внутри тебя, «трава дьявола» уже никогда тебя не отпустит. — Это плохо? |
‘If you find only one of them you must let her go at the end of your search. If you find her the first day, don’t keep her, hoping you will catch the other one the next day. That will only spoil your friendship with them.’ ‘What happens if I can’t find them at all?’ ‘I think that would be the best thing for you. It implies that you must catch two lizards every time you want their help, but it also implies that you are free.’ ‘What do you mean, free?’ ‘Free from being the slave of the devil’s weed. If the lizards are to live inside you, the devil’s weed will never let you go.’ ‘Is that bad?’ |
|
— Конечно, плохо. Она отрежет тебя от всего остального, и тебе придется всю жизнь ее ублажать, как своего союзника. «Трава дьявола» — собственница. Как только она завоюет тебя и станет твоей госпожой, тебе останется лишь один путь — ее путь. — А что если я найду ящериц мертвыми? — Если ты найдешь одну из ящериц или обеих мертвыми, то должен надолго оставить это колдовство. Пусть себе подождет. Вот, кажется, все, что я должен был тебе сказать; то, что я тебе рассказал, — это правило. Когда бы ты сам ни взялся за это колдовство, ты должен исполнять его строжайшим образом в той последовательности, которую я тебе изложил, когда ты сидел перед своим растением. Еще одно. Пока колдовство не закончено, нельзя ни есть, ни пить. |
‘Of course it is bad. She will cut you off from everything else. You will have to spend your life grooming her as an ally. She is possessive. Once she dominates you, there is only one way to go — her way.’ ‘What if I find that the lizards are dead?’ ‘If you find one or both of them dead, you must not attempt to do this sorcery for some time. Lay off for a while. ‘I think this is all I need to tell you; what I have told you is the rule. Whenever you practice this sorcery by yourself, you must follow all the steps I have described while you sit in front of your plant. One more thing. You must not eat or drink until the sorcery is finished.’ |
Книги Кастанеды — Учение дона Хуана Путь знания индейцев Яки — Глава 6